Укреплённый на станке «МГ-42» укладывает очереди точно в цель – двадцать пуль в секунду. Оптика у фрицев хорошая, разглядят и за километр. Но приходится шагать метрах в пятистах, оставив лошадь с повозкой в ложбине.

Вскоре услышали звук приближавшейся дрезины. Мотор работал негромко, ровно, лишь стучали на стыках колёса. Вся группа дружно бросилась на землю, вернее, на колыхающуюся торфяную подушку. Кто-то провалился по колено в воду, но лежали неподвижно, лишь размазывали по щекам комаров, успевших напиться крови.

Дрезина шла медленнее, чем обычно, а может, это лишь казалось. Слишком неуютно чувствовали себя бойцы практически на открытом месте, среди редких хилых деревьев. Да ещё ледяная жижа (несмотря на жаркий день) пропитывала насквозь одежду. И комары словно взбесились, облепив лица. Кто-то закашлялся, на него шикнули:

– Тише ты… услышат.

Наконец дрезина укатила, а спустя четверть часа проследовал эшелон на северо-запад. В открытых вагонах коровы, в закрытых – пшеница и прочее награбленное добро.

– Тащите больше, – зло бормотал Паша Шестаков. – Скоро подавитесь…

Удобного места для засады не нашлось. Впереди расстилалось озеро-болото. Кондратьев дал команду:

– Закладываем мины здесь.

Успели заложить под рельсы две штуки метрах в пятнадцати друг от друга – если не сработает одна, то обязательно шарахнет вторая. Сапёры едва успели добежать до укрытия, когда появился эшелон. Мощный паровоз с яркой эмблемой, орёл, державший в когтях свастику, на скорости километров пятьдесят в час уверенно тянул в сторону фронта состав.

Как всегда, впереди катилась платформа с обрезками рельс, шпалами, мешками с песком, щебнем. В случае подрыва она должна была принять на себя главный удар. Следом, перед паровозом, находилась вторая платформа: 37-миллиметровая зенитка, спаренный крупнокалиберный пулемёт, расчёты в касках, внимательно наблюдавшие по сторонам.

– Разогнался, гад, как у себя дома, – бормотал Матвей Рябов, лежавший в укрытии рядом с Павлом Шестаковым. – Прибавь ещё скорости, чтобы кувыркаться подольше!

– Смотри не сглазь, дядя Матвей, – повернулся к нему Паша Шестаков с новеньким автоматом «ППШ», который недавно получил как лучший разведчик отряда.

Первая мина взорвалась между паровозом и зенитной платформой. Не слишком громко прозвучал взрыв трёхкилограммовой мины системы полковника НКВД Старинова. Но зенитную платформу опрокинуло под откос, а следом полетел тяжёлый паровоз, перевернувшись на бок. На него наползали вагоны с различным грузом, платформы с орудиями, автомашинами, бронетранспортёрами – всё под брезентом.

Через несколько секунд сработала вторая мина. Сдетонировал вагон со снарядами. На десятки метров поднялся столб дыма, земли, разлетались в щепки вагонные доски.

Снарядные гильзы огненными ракетами кувыркались в воздухе, в них, шипя, горел артиллерийский порох, вспыхивал высушенный на солнце брезент, огонь перекидывался на машины, полыхнул разлившийся из сплющенного бака бензин, горели обломки вагонов.

Часть фугасных боеголовок тяжёлых снарядов взорвались сразу, образовав ещё один завал из летевших под откос вагонов. Немцы редко перевозили большое количество боеприпасов вместе с людьми и техникой. Только это и спасло половину эшелона.