— И откинула коньки? — спросила Катя невино.

— А то нет. Не сразу, правда, через пару фраз. Вот как бывает. Там тоже яд был замедленного действия, как и наша тошниловка.

— Да, вы правы, классика иногда дает верные подсказки. Особенно Шекспир. — Серьезно, стараясь не показать вида, заметила Катя. — А вы, Константин, часто по театрам с женой ходите?

— Редко. Когда ходить-то? Вкалываешь, как каторжный. Приедешь домой с происшествия — потный весь, грязный, пожрать охота, а тебе теща и жена дудеть начинают в оба уха — где был, почему дома не ночевал… Эх, жизнь наша, — Лесоповалов вздохнул, — а подруга у вас — интеллигентная девушка, образованная. Фоторепортер, художница. Из творческой семьи, наверное?

— У нее родители тоже журналисты.

— Ну, сразу видно — воспитание хорошее, правильное, — Лесоповалов помолчал секунду. — Я вот что тут подумал… Когда вся эта бодяга с отравлениями кончится — ведь кончится же она когда-нибудь, правда? Что если мне Анфису Мироновну как-нибудь в театр пригласить, — ну, чисто по-дружески… Как по-вашему — не обидится она? Я все же женат, скажет еще — клеюсь…

— Обязательно пригласите ее куда-нибудь, хоть «Гамлета», ей будет полезно отвлечься, — сказала Катя, сама сокрушенно подумала, что они с премудрой царевной-лягушкой Анфисой, видимо, ничего, ну совсем ничего не смыслят в мужских симпатиях и вкусах.

* * *

Родителей Мохова допрашивал следователь прокуратуры, и Никита Колосов был этому бесконечно рад: тяжкая участь сообщать матери и отцу о смерти единственного любимого сына выпала на этот раз не ему. В ходе осмотра в квартире Моховых и в офисе редакции журнала были изъяты два персональных компьютера Мохова и гора дискет, диктофон, пейджер, мобильный телефон, блокноты и записные книжки — в общем, все мыслимые и немыслимые носители информации. Чтобы проверить их все досконально, потребовался бы целый месяц. Ничего особого не дали и допросы. Родители Мохова были совершенно убиты горем — с ними было очень трудно беседовать. Коллеги по редакции терялись в догадках. Большинство их склонялось к мысли, что во всем виновата злосчастная рыба-фугу. Надо признаться, что журналистов в этом никто и не разубеждал. Колосов помалкивал, а следователь прокуратуры был слишком занят текущими процессуальными действиями.

Колосов видел, что «москвичи» — Петровка и прокуратура — все больше и больше забирают инициативу свои руки, и с этим тоже приходилось мириться. С обысков Никита несколько раз звонил Лесоповалову — после допроса Берг тот поехал в ресторан «Аль-Магриб», где из беседы с персоналом ему удалось узнать, что свой последний вечер Мохов провел именно там, в компании… Серафима Симонова.

— Тут свадьба была какая-то иностранная. Весь ресторан был закрыт на корпоративное обслуживание, — докладывал с места Лесоповалов, — а они вдвоем в отдельном кабинете гудели. Выпили порядочно, затем Мохов уехал, а Симонов остался и чуть бузу в зале не затеял.

— А на чем Мохов оттуда уехал? На такси? — спросил Никита.

— Узнаю, перезвоню.

Лесоповалов вскоре перезвонил, сообщив, что Мохов уехал из «Аль-Магриба» на своей машине «Фольксваген Гольф» серо-стального цвета.