— И долго Аврора тогда отсутствовала? — спросила Катя.

— Минут двадцать не показывалась.

— А что за столом происходило? Симонов посмотрел на Катю.

— Что происходило? Еще один своевременный вопрос. Ждал я его, надо признаться, долго. Наконец-то вы его родили. Все, учтите, происходило на моих глазах, сидели, Аврорки не было. Студень все за ней идти порвался, а я его удерживал. Не сделай я этого тогда, может, по-другому сейчас бы все ваше следствие шло. Я ему сказал: «Брось, Макс, не дергайся. Женщина вернется. А давай лучше выпьем». Мы выпили, и он закусил рыбным тажином, начал его есть, короче. Сказал, что ничего, вино и даже очень. Пошутил еще, что кальмары и гребешки морские — пища для мужиков, потому что это дело ставят активно, потенцию повышают. Мохов Петька рядом с ним сидел — так он засмеялся, что, мол, кому-кому, а уж присутствующим в зале насчет этого поздно волноваться. Он уже хорош был. Там уже все хороши были.

— Студнев много съел? — спросил Колосов.

— Достаточно, — Симонов криво усмехнулся. — Это было единственное блюдо за столом, которое, кроме него, никто не ел.

— И что же произошло дальше? — спросила Катя, теперь она слушала Симонова с напряженным вниманием. Только вот не знала, как относиться к его словам — верить? Не верить? Если верить — так что же тогда получается?!

— Ну, дальше мы со Студневым в бар перешли, приняли там еще по коктейлю, и… я его не удержал. Рванул он за Авророй. Однако что-то быстро вернулся и с рожей такой, что близко не подходи — убьет. Петьку Мохова послал, когда тот что-то там вякнул насчет перепада секс-давления… Ну, а потом и Аврора вернулась к столу. И тоже с таким личиком, с таким настроением, что аховый что весь наш тесный междусобойчик начал сам со угасать. Аврорка разревелась, истерика у нее началась, все ее начали успокаивать, затем разбегаться стали домам.

— И Аврора не притрагивалась больше к еде? — спросила Катя.

— Нет. Я же сказал — тусовка наша сразу распалась Марьяша… Потехина Марья Захаровна как-то еще пыталась наладить все, поправить, но праздник был бесповоротно испорчен.

— А что делал Студнев?

— В баре коньяком накачивался. Потом поехал домой. Когда в машину садился, я к нему вышел. Вижу, он уже того — глаза стеклянные. Я тогда подумал: перебрал Студень здорово. Даже предложил «ангела» из автосервиса вызвать, чтобы его домой доставили. Но он меня послал куда подальше. Злой был, бешеный просто. А потом его вырвало прямо на асфальт. Потом он уехал. И больше я его живым не видел.

Симонов умолк, закурил новую сигарету. Колосов, Катя и Лесоповалов тоже молчали. Наконец Никита сказал:

— Вы нам рассказали действительно любопытную историю. Даже более чем любопытную… Сразу и не переваришь, да… Ну, а как вы сами оцениваете, объясняете то, что вы видели в тот вечер?

— Я так объясняю: не пожадничай Студень, не позарься на кальмаров и креветок в чужой тарелке, был бы он сейчас живехонек. А вы бы сейчас, другое дело расследовали — тоже отравление, но с другой потерпевшей.

— Значит, вы убеждены, что на том ужине кто-то хотел отравить не Студнева, а именно Аврору? — осторожно спросила Катя.