— То есть как? — сказал Колосов. — О чем вы, Серафим Николаевич?

— А, наконец-то, снова вспомнили мое имя отчество. А то все — наемник, продажная шкура… — Симонов печально покачал головой.

Чем больше Катя за ним наблюдала, тем яснее убеждалась, что перед ними — пусть и очень привлекательный внешне, даже обаятельный и неординарный, но все равно — типичнейший хронический алкоголик. Манера речи Симонова, его жесты, мгновенная смена настроений, риторические вопросы, актерские паузы, гримасы — все говорило об этом. Увы, с таким невеселым выводом приходилось считаться. Хотя было отчего-то безумно жаль…

— Серафим Симонов и правда имеет что сказать нашим правоохранительным органам в вашем лице, — изрек Симонов. — И вежливое обращение он ценит. И не дурак он, и не шкура продажная, как некоторые тут думают.

— Да никто не думает, — пылко возразила Катя, решив, что с алкоголиком надо придерживаться в разговоре совершенно иной тактики, — если я вас чем-то обидела невольно — извините. Вы про главный вопрос тут упоминали. Что-то я никак суть не уловлю — женский ум, что поделаешь? Просветите, подскажите — в чем этот главный вопрос заключается?

— В том, очаровательный капитан милиции, что с самого начала вы спросить меня должны были, что я — Симонов Серафим — видел, сидя за одним столом со своим знакомым Максимом Студневым?

— И что же вы такое видели? — недоверчиво хмыкнул Лесоповалов.

— Все. Видел, как дело было.

— Вы видели, что конкретно Студнев ел за тем ужином? — быстро спросил Никита.

— Ели мы с ним одно и то же — жареную баранину. Пили… ну, много чего пили — врать не стану. И за столом, и потом в баре. Но я, как видите, жив. — Симонов выжидательно смотрел на них. — Ну? Не слышу встречного вашего вопроса — почему я жив, а Студнев нет?

— Почему? — эхом откликнулась Катя, решившая во всем пока потакать фигуранту. Колосов раздраженно переглянулся с Лесоповаловым. Они уже начинали терять терпение.

— Потому что к жизни отношусь легко и жадность презираю. А еще потому, что не приучен по чужим тарелкам за столом шарить. Воспитание дворянское, знаете ли, закваска белогвардейская…

— Пожалуйста, объясните толком! — взмолилась Катя.

— Объясняю. Сидели мы в тот вечер за столом долго, Макс Студнев напротив меня сидел — за жизнь мы потрепались, ели одно и то же, кроме… Ведь как на самом-то деле все было? Аврора то, что в меню было, есть не стала, заказала для себя рыбный тажин. Она ведь продвинутая у нас — мяса не ест, сладкого не ест, мучного не г, калории на ноутбуке считает. У самой ноги, как у козы, а все диету выдерживает, пилюли глотает, стерва капризная… Но суть не в этом. Мы все ели фирменное блюдо — барашка, которого Поляков Иван Григорич тут же в зале и готовил для нас. Объедение, доложу я вам, а Аврорка потребовала для себя «чего-нибудь легенького», — Симонов презрительно передразнил певицу. — Ну, спустя какое-то время и принесли ей этот тажин из морепродуктов.

— Кто принес? Кто конкретно подал? — спросил Никита.

— Ну, Ленка Воробьева подала. Она наш стол в тот вечер обслуживала, — нехотя ответил Симонов. — Она и принесла. Только попробовать этот морской наворот кулинарный Аврорке не пришлось. Ей кто-то позвонил по мобильному. Она занервничала сразу, покраснела, побежала и из-за стола с телефоном куда-то сорвалась. Ушла из зала. А звонил ей муж ее бывший — Димон Гусаров. Скандал очередной закатывал.