— Я Лариса Липская!.. — выдохнула она.

— А я Гена Васильев, — хохотнул один из милиционеров. — В чем проблемы?

Лариса растерялась.

— Арестуйте меня… — пробормотала она дрожащим голосом, с трудом шевеля ставшим вдруг непослушным языком. — Я очень плохой человек… Я убила…

— Ну-ка, ну-ка!.. — заинтересовался второй. — Кого это ты там убила?..

— Сейчас скажу…

Лариса принялась загибать пальцы.

— Так… Сначала Светку… В принципе, и Илонку — тоже я… Потом Саню… Толика, Арвида… Потом… Вал… Валерия… Не помню отчества…

— Все ясно, — рассеянно протянул милиционер, отворачиваясь и почему-то сразу потеряв интерес к Ларисиной исповеди. — Иди отсюда. Не морочь голову. Тоже мне, Чикатило…

— Я правду говорю… — неуверенно сказала Лариса. — Вот… И еще…

— Ладно. Катись. Не толпись под ногами… Пока на самом деле в вытрезвитель не загремела… Если что натворила — иди сдаваться в отделение по месту жительства..

Милиционеры отвернулись и не торопясь, вразвалочку зашагали дальше. Заметив какого-то кавказца, пошли к нему, оставив Ларису с открытым от удивления ртом. И крайне обиженной подобным обхождением.

Она пожала плечами. Повернулась и двинулась прочь, постепенно ускоряя шаг…

Разобравшись с кавказцем, милиционеры постояли некоторое время. Закурили. Затем один из них что-то сказал другому, с сомнением указывая на то место, где только что стояла Лариса. Второй тоже оглянулся. Оба вернулись и принялись озираться по сторонам. Сержант достал рацию и быстро что-то заговорил в микрофон.

Но Лариса в это время уже сидела в трамвае и, полная решимости, направлялась на Васильевский остров.

В Номер Второй.

Дверь открыла сама Хильда. Несмотря на свое возбужденное состояние, Лариса мельком успела заметить, как чем-то напуганное выражение лица ее любезной наставницы внезапно сменилось не поддающимся описанию удивлением. Она уставилась на Ларису широко вытаращенными глазами, словно на явившееся ее взору привидение — то ли карающее, то ли просящее о помощи. И казалось, не знала, как поступить.

— Гут-тен таг, фр-рау!.. — раскрыло рот привидение. И по вырвавшемуся вместе с этой запинающейся фразой ликеро-водочному аромату Хильда поняла, что Лариса вдребезги пьяна.

Хильда мгновенно пришла в себя и тут же успокоилась. Презрительная улыбка заиграла на ее губах. Она посторонилась, пропуская свою нежданную гостью в квартиру. И накрепко заперла дверь.

Лариса не обратила на это никакого внимания. Она гордой, нарочито уверенной походкой самодовольного забулдыги вошла в прихожую. Театрально-широким жестом руки дернула с пола линолеум. И, уцепившись что было сил за железное кольцо, потянула его на себя. Затем, сильно покачиваясь и помогая себе руками, чтобы не грохнуться со ступеней, спустилась в погреб. Подошла к потайной двери. Целенаправленно сунулась в какой-то угол, где, как она знала, находится скрытая пружина. И с какой-то тупой и зловещей улыбкой дождалась, пока задняя стенка отодвинется и освободит проход в подземелье.

Хильда молчала. И как тень следовала за ней, с интересом наблюдая за Ларисиными манипуляциями. Страх прошел. С появлением исчезнувшей беглянки вернулась прежняя уверенность в собственных силах и кованым каблуком походного сапога мгновенно раздавила того презренного червя, который уже коварно нашептывал о каком-то раскаянии, о чувстве вины… И паническая расслабленность от свалившихся на голову неудач сегодняшнего утра сменилась сознанием своей неограниченной власти. Власти над всеми. И прежде всего — над этим заключенным в зеркальной плоскости отражением, вынужденным безропотно повторять любые твои движения и беспрекословно подчиняться тебе…