Да и в чем теперь, в конце концов, может состоять это самоутверждение? В имени? Нет. Она лишилась его. И теперь это имя, так же как и имя Илоны, выбито на таком же надгробном камне, с той лишь разницей, что на другом кладбище, совсем в другом конце города…

В осознании собственного «Я»? Собственного «Эго»?.. В случайно брошенном в твою сторону восторженном взгляде?

В слове?..

Лариса оглянулась вокруг и внезапно обратила внимание на то, что ее как бы слегка повело. В голове кружилось. Как-то сами собой начинали выстраиваться некие философские концепции. Один за другим вставали традиционные до банальности риторические вопросы, изжеванные и обсосанные неисчислимыми поколениями доморощенных и вполне авторитетных мыслителей… И многозначительно не требующие никакого ответа.

А уж что до того, где искать то, что называется (или на самом деле является) истиной, то даже и в этом случае ответов существовало не менее двух — то ли в спорах, то ли в вине…

Спорить Ларисе было не с кем, да и не хотелось.

Поэтому она допила бутылку ликера и выкурила еще одну сигарету.

Затем встала. Ласково погладила каменную плитку с Илониным именем. Попрощалась с ней и пошла на автобус.

Времени оставалось еще много. Но сегодня необходимо было посетить еще одно место. Иначе говоря, еще одно кладбище. То, где похоронены ее родители. И где под именем Ларисы Липской зарыта урна с прахом незадачливой Светы Ермаковой…

Вспомнив, что отец любил водочку, Лариса купила по пути еще одну бутылку. Пластмассовый стаканчик предусмотрительно сохранила.

И когда, уже часа через три, она возвращалась с другого, Большеохтинского кладбища, насидевшаяся у трех могил, наревевшаяся и основательно накачавшаяся содержимым двух выпитых бутылок, ее заметно штормило…

Села на трамвай, идущий к метро. Ухитрилась притвориться трезвой и прошмыгнуть мимо контроля. И села в поезд.

Но этот поезд почему-то повез ее совсем в другую сторону. И вместо того, чтобы оказаться на нужной станции, Лариса вышла на Сенной. Побродила, ничего не соображая, по подземным переходам. Села в другой поезд… И в итоге обнаружила себя совершенно в другом: конце города… Вышла на поверхность.

Немного посидев на скамеечке в сквере недалеко от станции метро и осмотревшись, она наконец сообразила, где находится… Сначала перепугалась. В метро соваться уже не решилась, а медленно побрела по тротуару, напряженно думая, как ей теперь добраться до Веселого Поселка.

Все складывалось как-то наперекосяк. Шиворот-навыворот…

Поднималась злость на самое себя, перемешивалась с жалостью к себе, с неожиданно обострившимся чувством раскаяния. Мысли о никчемности существования переплетались с мыслями о возмездии, о собственной неприкаянности и необходимости самопожертвования…

— Ну и пусть!.. — шептала она себе под нос. — Пусть убивают! Пусть сажают! Пусть арестовывают!.. Да, виновата! Да, сволочь!.. Покуролесила — пора и ответ держать…

Лариса оказалась возле какого-то лотка, где была разложена всевозможная парфюмерия — лосьоны, шампуни, мыла и зубные пасты в ярких упаковках.