– А что корпус?

– Полгода назад, до ареста, я бы мог поручиться за шестьдесят процентов личного состава, которые были готовы следовать за большевиками. Сколько их осталось в живых – сказать сложно.

– Ну, мысль есть одна, мне нужен этот «Меморандум Танавы». Это – реально? – спросил Илья.

– Да, я уже думал об этом. Возможность получить его имеется. Один из моих людей имеет постоянный доступ к этому документу, – ответил Алексей.

– Слушай, лицо у тебя знакомое. Мы встречались? – задал вопрос Лазо.

– В Иркутске, в семнадцатом.

– Точно-точно, Луцкий – твоя фамилия, привез пулеметы, винтовки и два броневика. Сколько лет прошло!

– Да не так много, всего два календарных года да два месяца. Третья зима.

В коридоре штаба возник какой-то шум, выкрики, и через минуту в кабинете появился Серышев, товарищ Степан. Его сопровождал внешне похожий на мастерового довольно молодой человек, с близко посаженными округлыми глазами, которого Илья когда-то давно видел. И тот самый «возница», видеть которого уже тоже доводилось. Теперь, при свете дня, стало понятно, для чего Хугос в первый раз пьяного разыграл. Среди возчиков – евреев нет. Им извозом было запрещено заниматься. Он был скорняк, а девушка, которая роль определенную играла в той постановке, была его дочь, Вера Зальцман. Впрочем, мать у нее была русской. А шубка из калана, увы, была «клиентской», временно позаимствованной, чтобы прикрыть Кристапа. Теперь они приехали на шикарном «роллс-ройсе», который, как флаг, переходил от одного правителя Владивостока к другому. Шофер при этом у машины не менялся. «Слуга трех господ» просто отдыхает. Здесь правителей было гораздо больше!

Степан облапил Илью, в ночь освобождения они и поговорить-то не успели: передали его с рук на руки и врассыпную.

– Да не меня, а Захара Головцова благодари, он тебя увидел, когда тебя на суд увозили.

– Это я знаю, Захар тогда со мной остался кандалы пилить, а сейчас порученцем при мне, и назад я его не верну тебе. Как там, дома?

– Да всю область освободили, соединились с забайкальскими и вышли на границу с хабаровскими. Говорят, что днями будет восстание в самом городе, вроде как японцы за реку засобирались. Но я уже третью неделю как «путешествую», последних данных у меня нет. Из первой партизанской здесь только сборный эскадрон из первого состава. Бороду бы сюда со всей дивизией!

– Одной дивизией здесь не обойдешься. Слушай, Илья, ты кого-нибудь из уссурийцев знаешь?

– Нет, но очень хочу познакомиться с Калмыковым, должок отдать.

В этот момент в дверь кабинета постучали, вошел командир разведывательного взвода Вадим Сухарев и исполняющий обязанности командира эскадрона Алексей Стрешнев.

– Командир, подь на минутку! – Илью позвал Стрешнев. – Мы их нашли, они над городом, заняли форты Александр, Петр, то есть «второй», и по всему периметру второй линии обороны, до «седьмого». В первой линии поместили уссурийцев и колчаковцев. Мы – в кольце, в двойном кольце. Их – больше дивизии. Насчитали двенадцать батальонов, потом плюнули и отошли. Обнаружены не были.

Сказано это было тихо, чтобы не волновать присутствующих гражданских.