Дилбек заковылял туда, на ходу расстегивая джинсы.

– Никогда не представлял, что ты способна заделаться стриптизершей, – пьяным голосом пробормотал Дэррелл Грант. – Полная потеха.

– Это ведь из-за тебя на моем счету ничего не осталось, – ответила Эрин. – Мне приходилось платить адвокату.

– А потом ты, небось, думала: там, в этих заведениях, мужиков сколько угодно. Можно подмазываться к ним по-всякому – ерошить волосы, поправлять галстук, говорить: «Ах, дорогой, как хорошо от тебя пахнет!» Но неужели ты сама-то не заводишься от всего этого?

– Это просто работа. Игра.

– А ты просто ледяная баба!

Из зарослей тростника послышался шум мощной струи. Орошая плантацию, конгрессмен крикнул через плечо:

– Я правда люблю ее!

– Старый кретин, – пробормотал Дэррелл.

Эрин улыбнулась.

– Всякое бывает, Дэррелл.

– Знаешь, что я думаю? С ним ты просто отводишь душу – измываешься над ним за меня.

– Что-то, как я погляжу, ты сегодня просто битком набит разными теориями. – Ничего себе проповедь, и от кого – от вора, крадущего инвалидные коляски! Залезай в багажник, – прикрикнула она. – Тебе ведь так нравится эта машина.

Дэррелл не обратил внимания на ее слова.

– Я не откажусь от Анджи. Так и знай: из-под земли вас обеих достану! Куда бы вы ни спрятались. – И, шагнув мимо нее, направился к тростниковым зарослям.

– Стой, Дэррелл! – Эрин навела на него одной рукой пистолет, другой – фонарик.

Ее бывший супруг обернулся, и в луче фонарика она увидела его ухмылку.

– Ты не убьешь меня. Меня – отца твоего единственного ребенка!

Эрин заколебалась. Но, когда она представила себе, как он отрывает головы куклам Анджи, ее рука крепче сжала пистолет.

– Ты сказал судье, что я недостойна звания матери. Ты правда так считаешь?

– Господи, да эти юристы наговорят чего хочешь! Ты вечно все принимаешь близко к сердцу. – Он умоляюще раскинул руки, и железный наконечник его клюшки блеснул в луче фонаря. – Ты была хорошей матерью, черт тебя побери! Точно так же, как я был хорошим отцом. А эти крючкотворы налопотали там черт-те чего...

В этот момент Эрин поняла, что не выстрелит. Да это было и не к чему: Дэррелл Грант – уже человек конченый. Свихнувшийся, искалеченный, скрывающийся от закона, он был уже историей. Убивать его просто незачем.

– Иди сюда, – позвала она. – У меня есть кое-какие планы на твой счет.

– Как засадить меня за решетку? Нет уж, большое спасибо, умница ты моя, мать твою за ногу. – Он издевательски помахал рукой и двинулся дальше.

Эрин вспомнила совет Шэда насчет пистолета: когда сомневаешься, стреляй во что-нибудь – во что угодно.

Она дважды выстрелила под ноги Дэрреллу Гранту. Шуршание тростника поглотило треск выстрелов. Она услышала, как ее бывший муж выкрикнул:

– Сука! Сука!

Когда она навела луч фонарика на то место, где он стоял, его уже там не было: лишь из зарослей доносился треск, словно сквозь них проламывался олень. Она медленно описала лучом круг и в конце концов обнаружила конгрессмена, нервно застегивающего ширинку джинсов.

– С тобой все в порядке? – спросил он, выбираясь из гущи тростника.