– Уж не хочешь ли ты сказать, – перебила его она, – что ты когда-нибудь бывал здесь?

– К чему ты клонишь? – с ноткой раздражения в голосе спросил конгрессмен. Окутывавшее его теплое облако – эффект солидного количества выпитого «Корбеля» – рассеялось, оставив вместо себя стучащую в голове боль.

Пьер снова выехал на шоссе и продолжал гнать машину до тех пор, пока она не оказалась в окружении сплошного моря зеленого тростника. Эрин попросила шофера остановиться.

– Он не понимает по-английски, – нетерпеливо произнес Дилбек.

– Да неужели?

Пьер съехал с асфальта и остановил машину, однако мотор не выключил.

– Ну что ж, выходим, – с широкой улыбкой сказала Эрин. – Дэви, не забудь нашу игрушку.

Дилбек подозрительно воззрился в окружавшую их темноту.

Перед началом рубки тростник обычно поджигают: во-первых, чтобы обгорели верхушки стеблей и ближайшие к ним листья, ненужные для производства сахара, а во-вторых, чтобы изгнать с полей обитающих там животных и насекомых. В разгар сезона уборки дым поднимается над полями огромными столбами, заволакивая иногда все небо. Однако эта ночь была хрустально чиста: небо усыпали огромные звезды, каких никогда не увидишь в городе, а над горизонтом низко висел серп убывающей луны.

Пьер вышел из лимузина и распахнул заднюю дверцу. Первым вылез конгрессмен, держа в руках длинный тонкий коричневый сверток. Следом выбрался Дэррелл Грант, не слишком твердо державшийся на ногах; при этом он несколько раз грохнул концом своей клюшки о стенки машины. Последней вышла Эрин, осторожно ступая на высоченных каблуках. Пистолет она по-прежнему держала в руке; Пьер дал ей еще небольшой фонарик.

Дэррелл Грант пожаловался, что кишечник у него переполнен газами, и сказал, что лучше останется здесь.

– Останешься, останешься. В багажнике. – Эрин указала зажатым в руке пистолетом. – Пьер, приготовьте будуар для мистера Гранта.

Гаитянин повиновался. Он открыл багажник и задвинул вглубь какие-то лежавшие в нем вещи, чтобы было не так тесно.

– В багажнике? – Дэррелл Грант с размаху хлопнул конгрессмена по спине. – Я же говорил тебе, что она убийца по натуре!

Дэвид Дилбек выглядел встревоженным.

– Эрин, у меня не слишком здоровое сердце.

– А у кого оно здоровое? Давай, Дэррелл, залезай в багажник, – и она направила ему в лицо свет фонарика.

– Ты что – собираешься пристрелить меня? – Он слабо хихикнул. – Мне что-то не верится.

– Давай, забирайся, – повторила Эрин. – Полежи, вздремни.

Дэррелл Грант тяжело привалился к крылу автомобиля.

– Знаешь, мне до смерти хочется спросить у тебя кое-что. Как ты это делаешь? Я имею в виду – как ты можешь трясти своими прелестями перед чужими мужиками? – Он презрительно ткнул в конгрессмена концом клюшки для гольфа. – Перед такими вот старыми чокнутыми хрычами. Просто не представляю, как ты можешь.

– Все дело в музыке, Дэррелл.

– А на мужиков что же – тебе наплевать? Ни за что не поверю!

– Все мужчины самонадеянны.

Дилбек жалобно простонал:

– Мне срочно нужно! Я не могу больше!

Эрин взмахнула фонариком в сторону зарослей тростника.

– Ну, так иди и делай, что тебе надо.