Шэд с горечью усмехнулся. Вынув из гнезда зажигалку, он прикурил сигару, но не сразу сунул ее в рот.

– Да возьми хоть этого свихнувшегося ублюдка – бывшего мужа Эрин. Сразу видно, как работает эта чертова «система».

– Вот-вот, – подтвердил Гарсиа, отмахиваясь от дыма. – Дэррелл Грант ведь был стукачом. Хорошие парни используют нехороших парней во имя всемогущей справедливости. Вашему брату, среднему налогоплательщику, этого не понять. Видишь ли, эта так называемая «система» – просто игра, вот и все. Таких парней, как Молдовски, я и тронуть не могу. И конгрессмена тоже – ни Боже мой! Тогда что же мне остается делать? Заварить кашу. Дать исходный толчок. Подложить бомбу под всю эту кучу дерьма и посмотреть, куда оно полетит.

Шэд кивнул.

– Потому что ты не можешь заниматься этим официально.

– Да никогда в жизни. Но это не значит, что на свете не может быть справедливости.

– Ты, похоже, мечтатель.

– Может, и так, – ответил Гарсиа, – но я уверен, что это именно Молдовски организовал убийство Джерри Киллиана и этого скользкого типа – адвоката. А еще я уверен в том, что официально мне и за миллион лет не удалось бы прищемить ему хвост. – Он поднял мохнатую черную бровь. – Но вот что я еще знаю: что сегодня я открыл вонючий ящик для рыбы и обнаружил там мистера Малкольма Молдовски – теперь уж навеки покойного. Что это – рок, ирония судьбы? Да назови как хочешь. Но, по крайней мере, теперь мне есть что сказать моему парню.

– Твоему парню? – не понял Шэд.

– Да, сыну. Это он нашел в реке труп Киллиана.

Шэд мрачно хмыкнул.

– По крайней мере, я могу сказать ему, что дело закончено, – прибавил Гарсиа. – На этот раз нехороший парень получил по заслугам.

– Ну, мне-то пока еще рано радоваться, – возразил Шэд. – Я хочу убедиться, что Эрин жива. – Он громко, жадно затянулся сигарой. – И давай лучше будем надеяться, что ты заварил именно ту кашу, которую надо.

– Да, – тихо отозвался детектив, – тут риск всегда есть.

Шэд уселся поудобнее. Его приободрила мысль, что Эрин является хозяйкой положения, и ему не хотелось от нее отказываться.

– Только, знаешь, – проговорил он, не глядя на Гарсиа, – поклянись мне кое в чем. Поклянись, что у тебя там, – он ткнул большим пальцем через плечо в направлении багажника, – не лежит никакой распроклятой башки.

Гарсиа усмехнулся.

– Еще не вечер.

Конгрессмен разделся. На нем остались только боксерские трусы и ковбойские сапоги. Луч фонарика Эрин скользил вверх-вниз по его дряблому, обрюзгшему телу. Ей было слегка неловко, но она быстро поборола это чувство.

– А что теперь? – спросил Дилбек, пришлепывая какое-то кусавшее его насекомое.

– Доставай.

– А-а! – Он явно приободрился. Нетерпеливо развернув коричневый сверток, он вынул из него мачете и обеими руками протянул Эрин. Широкое лезвие блеснуло на его ладонях.

– Мне одолжил его Вилли Рохо. Оно висит на стене в его личном кабинете.

– Что ж, у него прекрасный вкус, – отозвалась Эрин.

Конгрессмен провел кончиком пальца вдоль лезвия, от рукоятки до почти под прямым углом обрубленного конца, и смущенно улыбнулся: