Но Лемке не дал ему такой возможности и потребовал:

– Пять минут на сборы, боксер!

– Как пять?!

– У нас нет времени!

– Хорошо. Спускайтесь вниз, я сейчас догоню, – предложил Игорь, надеясь что-нибудь придумать, как дать знать Лаубэ.

– Ты – не фрау, так что не стесняйся! Одевайся при нас! – приказал Лемке и плюхнулся на стул.

– Ха-ха, – гоготнул Брунер и, стащив со спинки стула рубашку, бросил Миклашевскому.

Игорь старался, как мог, тянул время и напряженно искал выход. Но гитлеровцы не отходили от него ни на шаг и чуть ли не под руки вывели на улицу. Там ждала машина, за рулем находился не штатный водитель, а оберлейтенант Ланге.

«Рейхер решил играть ва-банк», – утвердился в своей догадке Игорь.

Подтверждение тому он находил в поведении гитлеровцев. На лице Лемке, не отличавшегося большим умом, все было написано. Он и не очень старался играть роль, отведенную ему Рейхером. Его выдавали глаза. Лемке смотрел на Миклашевского как на живой труп, призванный вместе с курсантами-агентами сыграть роль массовки в спектакле для гестапо.

Слепая волна ненависти захлестнула Игоря. Он готов был пустить в ход кулаки и нож, незаметно прихваченный на кухне, но разум взял верх над чувствами. Его гибкий ум искал способ, как оторваться от гитлеровцев, чтобы дать знать о себе Лаубэ. И такой шанс появился, когда они подъехали к КПП лагеря Восточного министерства. Незаметно от Лемке и Брунера он вытащил из кармана пропуск, спихнул на пол и с нетерпением ждал проверки документов. На звук мотора из окна выглянул часовой. Прошла секунда, другая, показавшаяся Игорю вечностью, на улицу вышел фельдфебель и вразвалочку направился к машине.

«Ну, что же ты еле топаешь?! Давай же быстрее! Задержи меня! Отведи на КПП! А там телефон, мне хватит минуты, чтобы связаться с Лаубэ!» – мысленно торопил часового Игорь.

Фельдфебель подошел к машине. Миклашевский напрягся, сейчас все должно было решиться. Фельдфебель пробежался равнодушным взглядом по пассажирам, не стал проверять документы, протрусил к воротам и распахнул створки. Игорь готов был разорвать его на части и от досады заскрежетал зубами.

– Честобой, боксер? – просипел Брунер.

– Зубы разболелись, мне бы к врачу, – Игорь предпринял еще одну попытку оторваться от гитлеровцев.

– Потерпи, приедем на место, там подлечим.

– После нашего дантиста ни один не жаловался, – с ухмылкой произнес Лемке.

– Ха-ха, – хохотнул Брунер и, похлопав Миклашевского по плечу, с сарказмом заметил: – Потерпи, недолго осталось мучиться.

Игорь сбросил с плеча его руку и ожег испепеляющим взглядом фельдфебеля. Тот козырнул Лемке и отступил в сторону. Ланге тронул машину и, выехав на улицу, прибавил газа. Справа промелькнул хорошо знакомый Миклашевскому дом. В нем, в одной из квартир ждали своего часа бойцы резидентуры «Арнольд», чтобы по его сигналу захватить вустрауский архив. Но он, связанный по рукам и ногам, тоскливым взглядом проводил дом, и с губ сорвалось:

– Ну, если ты есть на свете, то… – и поперхнулся.

Его швырнуло на спинку сиденья. От удара перехватило дыхание, а в глазах потемнело от боли. Машина угодила правым передним колесом в воронку. Стоны, ругань, все смешалось. Первым пришел в себя Лемке, выбрался на мостовую и пришел в ужас: правое колесо отвалилось. Он чуть ли не с кулаками набросился на Ланге, тот что-то невнятно лепетал в свое оправдание. Махнув на него рукой, Лемке вышел на дорогу и пытался остановить машину. Водители не испугались ни его вида, ни пистолета. Смерть грозила им со всех сторон. И здесь Игоря осенило.