На том они расстались. Бернадот сел в машину и уехал. Шелленберг возвратился к Гиммлеру. Тот находился в подавленном состоянии. Для него наконец дошел весь трагизм положения. Теперь он готов был обещать Бернадоту все что угодно, и Шелленбергу не оставалось ничего другого, как броситься вдогонку за графом. 23 апреля он нашел его в шведском консульстве во Фленсбурге и предпринял очередную попытку уговорить на встречу с Гиммлером. Бернадот посчитал ее излишней. Шелленбергу снова пришлось проявить все свое ораторское искусство, чтобы добиться согласия графа.
На этот раз Гиммлер, наплевав на моральные обязательства перед Гитлером – гром советской артиллерии был пострашнее его гнева, примчался в Любек. С Шелленбергом он встретился в кабинете генерала Вюннеберга, и уже вместе они отправились в шведское консульство. Туда же подъехал Бернадот. Они поднялись в кабинет консула, тот, сославшись на срочные дела, оставил их одних. Отказавшись от кофе, Гиммлер без долгих предисловий перешел к обсуждению условий сделки с западными союзниками. Он был более эмоционален, чем накануне, признал неизбежность военного поражения Германии и заявил: «…Мы, немцы, должны заявить, что побеждены западными державами, и я прошу вас передать это генералу Эйзенхауэру через шведское правительство, чтобы остановить дальнейшее кровопролитие. Но капитулировать перед русскими нам невозможно, особенно для меня. Против них мы будем сражаться до тех пор, пока Западный фронт не станет фронтом борьбы с русскими», – вспоминал о той встрече Шелленберг в «Мемуарах» и с горечью признавал, что дальше этих признаний Гиммлер не пошел и не взял на себя обязательство отстранить Гитлера от власти.
После этой встречи Шелленбергу не оставалось ничего другого, как внять совету Бернадота: «…Вы, Шелленберг, поступили бы куда разумнее, если бы подумали о себе самом».
Время подумать не просто пришло, оно кричало: «Спасайся, Вальтер!»
Ситуация вокруг Берлина осложнялась с каждым часом. К исходу дня 23 апреля ожесточенные бои шли на северо-восточных и южных окраинах города. Дальнобойная советская артиллерия подвергала обстрелу рейхстаг и имперскую канцелярию. Фюрер, как затравленный зверь, метался в своем бетонном бункере, снимал и назначал командующих армий и командиров дивизий, но это уже ничего не решало. Государственная машина рейха пошла вразнос. Вермахт под ударами Красной армии стремительно таял, как мартовский снег. Вслед за ним забуксовала еще вчера не знавшая сбоев машина репрессий. Мюллеру стало не до того, чтобы искать и карать врагов фюрера. До падения рейха оставались считаные дни. Шелленберг посчитал, что пора действовать без Гиммлера и самому искать милостей у американцев. В торге с ними за свою жизнь и будущее главным и самым важным его козырем являлись агенты и резиденты, оставленные на глубокое оседание на территории, подконтрольной большевикам. 24 апреля Шелленберг дал команду Курмису приступить к выполнению плана «Зеро».
Поздним вечером требовательный стук в дверь комнаты общежития Восточного министерства поднял на ноги Миклашевского. Он открыл и лицом к лицу столкнулся с обер-лейтенантом Брунером и капитаном Лемке. Оба были одеты в гражданское платье. Левые полы кожаных плащ-пальто подозрительно топорщились. Игорь посмотрел им в глаза, холодные и неподвижные, как у змеи, и его пронзила догадка: «Они решили действовать!» Следующей мыслью было: «Как связаться с Лаубэ?»