– Боже, это действительно он!

Мои щеки заливает краска, когда я вижу двух подростков, словно сошедших с семейного портрета Такеров. Ребята сверлят меня взглядом. Они кажутся безупречными и прекрасно подготовленными к этой жизни, со сверкающими улыбками и уверенной походкой. На них идеально выглаженная школьная форма, чересчур нарядная.

– Я Леон, – представляется парень, протягивая мне руку. Поза у него слишком напряженная, а выражение лица кажется отрепетированным. – Рад встрече.

Его голос звучит чуть громче, чем нужно. Наверное, это чтобы его лучше улавливали микрофоны. Меня передергивает, но когда ты стоишь перед воплощенным совершенством – даже если сам выглядишь как потный бродяга, который не принимал душ уже несколько дней, – нужно прилагать максимум усилий, чтобы ему соответствовать.

– Я тоже рад познакомиться.

Повисает неловкая пауза. Мы смотрим друг другу в глаза, и я тону в его взгляде, едва не забыв о сотнях тысяч зрителей, которые будут наблюдать за нашим знакомством.

– Мы приехали, как только узнали, – произносит наконец девушка. – Я Кэтрин, рада с тобой познакомиться.

Нас здесь всего трое, но принятые ребятами позы столь театральны, что кажется, будто они участвуют в каком-то сценическом представлении – мы все развернулись в сторону камер. Мне становится интересно, как долго им пришлось тренироваться работать со СМИ, чтобы научиться вести себя подобным образом. Так четко и идеально взаимодействовать друг с другом.

Моя улыбка начинает блекнуть, потому что брат и сестра Такеры не похожи на людей, с которыми я хотел бы дружить.

Волнение давно сошло на нет, осталась лишь атмосфера общей неловкости.

– Верно, – говорю я. – Ну, вот мы и познакомились.

На долю секунды вновь повисает тишина, а потом Леон вдруг начинает хохотать. Мы с его сестрой внимательно за ним следим, и на короткое мгновение Леон, наклонившись, кладет руку мне на плечо. Я ощущаю прикосновение его пальцев даже после того, как он отпускает меня, и, несмотря на жару, по моей спине пробегает холодок.

– Извини, – шепчет он. – Я знаю, что из-за всех этих камер вокруг тебе очень неуютно.

– Как бы то ни было, – встревает Кэт, взяв себя в руки, ее голос теперь звучит негромко, словно она больше не выступает на публику, – видишь фургон? Это «Стар-Вотч». Они будут настаивать на интервью с твоей семьей.

«Стар-Вотч» уже здесь. Какое-то время им потребуется на подготовку. Будут ли их камеры меня снимать? Как мама справится с постоянным вниманием? Сколько нужно времени, чтобы папа потерял остатки самообладания?

– Мы тут подумали, – продолжает Леон, – между нашими домами есть тропинка, по которой репортеры не могут пройти. Можно улизнуть и спрятаться на детской площадке рядом с железной дорогой. Ну если ты, конечно, не хочешь познакомиться со «Стар-Вотч» в первый же день своего пребывания здесь…

Я оглядываюсь по сторонам и непроизвольно киваю головой, ясно давая понять, что нет, не хочу. Единственный способ исправить положение и вернуть внимание прессы к моему отцу – поскорее исчезнуть.

Ладно, отчасти дело в том, что я сам мечтаю убраться отсюда поскорее.