Полки продвигались вперед, но медленно – Молчанов смотрел на часы постоянно, нервно кусая губы. Нет, каппелевцы дрались великолепно, словно не чувствуя усталости, но фактор внезапности утерян, большевики опомнились, сила сопротивления значительно возросла – опыт говорил об одном: на них бросили все боеспособные подразделения, что остались у красных. Это было и хорошо, и плохо одновременно.

Теперь город открыт со стороны Якутского тракта, и в него ворвутся сибирские казаки Волкова. Оголение участков набережной облегчит атаку корниловцев из-за реки. К утру можно будет ожидать окончательного подавления последних очагов сопротивления, а ночной бой не приведет к излишней гибели местного населения – горожане за печами и стенами укрылись, а в темноте стрельба не имеет должной эффективности, несмотря на большой расход патронов.

А плохо то, что у большевиков осталось время уничтожить, как они и обещали в своих прокламациях, заложников. Какой‑то час, не больше, и волжане прорвутся к тюрьме, что стоит на правом берегу Ушаковки, но этого времени вполне хватит, чтобы коммунисты расстреляли несколько сотен юнкеров и офицеров, содержащихся там, и, главное, успели казнить Верховного правителя России адмирала Колчака.

Иркутск,

председатель Иркутского губернского

Военно-революционного комитета

Ширямов

– Измена, товарищ Ширямов!

Узнать истошный, искаженный несдерживаемым, рвущимся из самого нутра страхом голос в полной темноте было трудно. Председатель ВРК прижимался к толстой каменной стене, спасаясь от пуль и сыпавшихся из окон осколков разбитых стекол. Белый дом обстреливали из винтовок и пулеметов, и было уже понятно, кто, – лихое казачье гиканье ни с чем не спутаешь. Выступили против казаки, хоть и создали для видимости 1-й Советский полк. Правильно, что декрет «о расказачивании» был, ведь сколько волка ни корми, он все о лесе думает. Притихли, дождались удобного случая и ударили в спину, когда каппелевцы в Знаменское ворвались. Ничего страшного – в резерве есть Забайкальская группа бывшего командующего армией Политцентра Калашникова, она эти три сотни осатаневшей казачни живо растреплет. Надо только силами собраться…

– Я на телефонную станцию позвонил – она уже солдатами занята! Так и сказали – подотритесь своей Красной армией. Они за какую-то «народную советскую власть» выступили! Сказали, из 16-го полка… бывшего советского, а ныне, хрен его знает, какого!

Ширямов похолодел – полк был сформирован из бывшего отряда особого назначения, которым командовал капитан Решетин, – самая махровая эсеровщина свила в нем гнездо. Жаль, нужно было распустить этих мерзавцев – «попутчики» они и есть, никакой веры.

– И еще одно, товарищ Ширямов, – судорожный вздох рядом и страх в голосе. – Ими Калашников командует, он кашу заварил! Якобы Политцентр снова у власти, и с белыми коалиционное народное правительство будет у нас сформировано. Каппель ведь их эсеровской армией на Волге командовал, они там против наших сражались…

Стекло лопнуло под пулями, острые крошки посыпались на головы. Сосед притих, странно хрюкнув. Ширямов повернул голову и обомлел – тот закинул голову и предсмертно захрипел. Из горла торчал здоровенный кусок стекла, темная кровь выплескивалась струей из огромной раны. Александр Александрович судорожно сглотнул, отодвинулся в сторону. В разбитое окно вместе с большими клубами морозного воздуха ворвались звуки ожесточившейся стрельбы – на секунду даже показалось, что тысячи пуль закачали массивные стены.