– Еще раз повторяю вам, дорогие мои, – с невозмутимой улыбкой отвечал Гааз, – холера – это не чума, она не передается от человека к человеку, а разносится только через воду, пищу и по ветру.
– А зачем же вы обещаете больному выздоровление, когда везде мы наблюдаем лишь летальные исходы?
– Больной должен верить в выздоровление, иначе никакая медицина его не спасет! – твердо отвечал врач. – Доктор тоже должен верить в то, что он может помочь больному, даже если ситуация безвыходная. В противном случае вовсе не стоит заниматься медициной.
Первый холерный пациент доктора Гааза умер через несколько часов. Травяные ванны ему не помогли, но значительно облегчили мучения. В начале эпидемии в Старо-Екатерининской больнице не было ни одного случая выздоровления, впрочем, как и в других московских лечебницах. И только на пятый день произошло чудо: с помощью ванн удалось спасти семилетнего мальчика, он пошел на поправку.
– Если кому-то это помогает, значит, все было не зря, – говорил Федор Петрович молодым университетским докторам Гильтебрандту и Белозерскому за чашкой чая, приехав к ним с приятной новостью. И тут же добавлял: – Но не надо обольщаться! Организму мальчика требовалось немного воды для восстановления, и у него здоровое молодое сердце.
Иоганн курил трубку перед распахнутым окном и, казалось, был погружен в свои мысли. Глеб внимательно выслушал Гааза, а потом предложил:
– Мне кажется, мы сможем достичь большего эффекта, если заменим травяные ванны солевыми. Ведь вместе с водой из организма человека вымываются, прежде всего, соли.
– Я тоже так считаю, – поддержал Гильтебрандт, оторвавшись от своих раздумий и выбив трубку о подоконник. – Коллапс сердечный вызван в том числе и отсутствием в организме солей.
– Почему бы не попробовать? Хорошая идея! – воодушевился Федор Петрович.
– И все-таки я считаю ванны малоэффективным средством, – продолжал настаивать на своем главный врач университетской больницы. – Вот если бы можно было воду ввести прямо в кровь пациенту, мы бы имели тогда совсем другую картину…
– Неплохо бы еще иметь какое-нибудь лекарство от холеры, особенно предохранительное, – выказал сокровенное желание Гааз.
– У меня есть такое лекарство! – немедленно откликнулся Белозерский.
– Опять ты со своей гомеопатией! – возмутился Гильтебрандт.
– Ну-ка, это интересно! Что там у вас? – Федор Петрович, открытый всему новому, чуждый гордыни совершенно, по свойству своего нрава хватался за любую соломинку.
Глеб рассказал о белой чемерице.
– Veratrum album? Старинное и ныне почти забытое рвотное? Кто бы мог подумать? – удивлялся Гааз.
– Я снабдил им всех своих знакомых, – признался Белозерский, – и пока что никто не заболел. Могу с вами поделиться. – Он выдвинул ящик из своего личного стола и достал несколько порошков, аккуратно, как в аптеке, завернутых в бумажные фунтики.
– Вот ведь умница, Глеб Ильич! – восхищался Федор Петрович, сгребая сверточки себе в карман. – Непременно попробуем сегодня же! Испытаем в первую очередь на себе…
– Порция самая минимальная, – предупредил Глеб, – буквально на кончике ножа. Такое количество порошка рвоты не вызовет, а от холеры предохранит.