Бл*ть, походу я влипла.

— Уволена, — повторяю эти слова шепотом, не веря в услышанное. — За что?

Мой голос срывается. Я начинаю дрожать и уже в голове просчитывать все убытки. Этот урод, он же просто пошутил?

— А ты что думала? Отшила меня, приперлась с мольбой, и я тебе все простил? В наше время это так не работает, малышка, — ехидно ухмыляется, осматривая мою фигуру мерзким, липким взглядом.

Стою как вкопанная. Я же отработала в этой обрыгаловке целых три недели, упахивалась, как проклятая. Не спала. Бросила учебу. Да мне через три дня огромную сумму денег отдавать! Я рассчитывала на эту зарплату.

— Ты останешься здесь только с одним условием.

Тошнота подступает к горлу, когда этот ублюдок располагается поудобней и взглядом указывает на свой пах.

— Да пошёл ты нах*й!

Разворачиваюсь и убегаю из его кабинета, в раздевалку, собираю все свои вещи, пытаюсь удержать свою истерику глубоко в себе.

Этого просто не может происходить со мной, за что? Что за чёрная полоса в моей итак дерьмовой жизни? Она продолжает подкидывать мне испытания, но я уже не справляюсь под натиском обстоятельств.

Я просто не вижу просвета в этой ситуации. Я в полной жопе, если нас выселят, то мы бомжи. Идти некуда, денег не хватит ни на съем квартиры, ни на жизнь.

У дедушки давление скачет. У меня опускаются руки. Мне уже плевать на свою гордость, главное, выбраться из этого болота. Устала плакать, переживать, изводить себя. Как сообщить об этом дедушке не представляю, с его-то здоровьем.

Время два часа ночи. Отпахала весь вечер, до боли в мышцах, и ничего не получила. Если бы я только знала, что мне не заплатят, не просилась бы обратно, а искала другую дополнительную подработку.

Выхода больше нет, придётся снова занимать деньги у Леры, которой я уже должна хренову тучу бабок. Не знаю, сколько лет мне придётся отдавать долги.

Я взяла денег в быстром займе, заложила все золото, что у нас было. Мне больше нечего отдать. Мой телефон ничего не стоит, из техники ничего так же не осталось.

И самое тяжёлое — смотреть на единственного родного человека, что у меня остался, и видеть, как ему тяжело, как сильно на него это все давит. Слышать его всхлипы по ночам и осозновать, что больше ни чем не могу помочь. То, что я делаю, этого крайне недостаточно.

Просить отсрочку? Завтра попробую. Деваться некуда, хотя бы на недельку.

Позвоню Лерке и скажу, что нашла нужные документы, подтверждающие подозрительную активность Хайдарова в компании. И попрошу за это заплатить. Насрать мне на все. Будь, что будет.

Достаю из рюкзака телефон, видя множества пропущенных от одного номера. Помяни Черта. Отключаю следующий звонок.

Ну вот вообще сейчас не до него. Замоталась. Извелась. Избегала его эти три дня. Как видела его разворачиваюсь и бегом в противоположную сторону. Благо начальница больше не просила меня ничего ему относить.

Зато приходила, виляя своими шикарными бёдрами, Ритка, смотря на меня, как на прокаженную. К чему были эти взгляды, я так и не поняла. Слухи после произошедшего не пошли — это точно, Екатерина Геннадьевна заверила, что никому не расскажет, даже тете Ирине, и я ей верила.