Дома сразу навалилось: спорные дела в судах, требующие непременно его участия; организация флота сводила воедино и без того достаточно разрозненные эскадры Померании и Мекленбурга.

– Тяжко, княже, – пожаловался ему Савватей Ворон, – моряков не хватает.

– А как же твои… ушкуйники?

– А… хороши всем, слов нет – храбры да опытны. Но опыт-то какой? Пиратский, ежели по чести. Абордаж там да часовых вырезать потихонечку… Да и то купцов в основном. И ходили мы не столько на фрегатах и галерах, а чаще едва ли не на рыбацких посудинах. Другой бой, другие маневры, все другое.

– Совсем печально? – насторожился Рюген.

– Нее… есть толковые люди, просто я к тому, чтобы ты скоро результатов не ждал от флота. Ежели где десантные операции да брандеры, то справимся, а с серьезным флотом пока никак не выйдет.

– Нанять?

Савватей поморщился, наемников он не любил и пусть сам побывал в их шкуре, но… Тем лучше он знал, сколько там сволочи!

– Нанимаем, – тяжело сказал флотоводец, – но пока каждого проверишь… Так иной раз кажется, что проще мальчишку деревенского подготовить, чем… этих.

Последнее слово он едва ли не выплюнул, и Грифич понял, что флот у него есть… а вот с людьми для флота дела обстоят куда хуже. Надо будет учитывать этот факт при составлении планов.

Хлопот было много, и попаданец привычно «провалился» в быт. Откровенно говоря, после величия Российской империи собственная держава казалась, да и была – мелкой. Но у такой «мелочи» были и свои преимущества – серьезные дела не ускользали от взора герцога и отдача от указов была куда быстрей. Ну а размеры… Все впереди.

А впереди был раздел Польши, в котором он надеялся поучаствовать. Запланирован конфликт с Пруссией и возврат земель, которые сравнительно недавно принадлежали Померании.

Это дела глобальные, были и повседневные заботы. Одной из таких стали чай, кофе и пряности. Супруга была к ним достаточно равнодушна и не пила модный кофий по любому случаю, предпочитая привычные на Руси травяные сборы. Она-то и заговорила об этом…

– Дорогой, зараза, – сказала Наталья, наливая кофе Юргену, пришедшему посовещаться с Игорем. «Штирлиц» чуть не поперхнулся, но княгиня успокоила его с легкой улыбкой: – Да я вообще говорю, о горожанах. А то взяли моду с этим кофием да чаем – и вдруг пить его стало прямо-таки обязанностью. Ладно кто побогаче, а остальным? Недешевы заморские напитки – ан раз принято, то хотя бы гостей напоить надо. Иная хозяйка хлеба бы лучше купила, но вот поди ж ты…

– Верно говоришь, – задумался герцог, – Юрген, не срочно, но проработай этот вопрос. Быть не может, чтобы у поморян не было каких-то своих напитков. Ну и заодно – выгодно-невыгодно, стоит ли вообще этим заниматься.

Через месяц доклад был готов, а один из подчиненных Юргену «волков» – Славомир, – перешедших на аналитическую работу, рассказывал неторопливо:

– Все хуже, чем ты говорил, сир. Кофе да чай стали уже не просто напитками, а некими показателями статуса. Если не ставишь по утрам на стол кофе или чай – знать, совсем обнищал. Иным напитки эти поперек горла стоят – как выпьют, так изжога начинается или еще что, а положено! Другим денег нет, но положено! Так до того дошло, что опивки кофейные да листья чая, использованные в богатых домах да в трактирах, слуги собирают, обрабатывают да по новому продают.