Но пруссаки шли. Постепенно шаг замедлялся и ряды смешивались. Не от трусости – просто маленькие хитрости от Михеля Покоры. Неглубокие канавки в несколько рядов, такие же невысокие валы… Даже сами укрепления были расположены своеобразной трапецией, широкая часть которой смотрела в сторону прусского лагеря. В результате наступающие были вынуждены проходить под огнем с трех сторон… Прусские командиры ошиблись и выстроили первые ряды по самой широкой части укреплений, надеясь на массированную атаку. В результате шаг за шагом они были вынуждены все теснее смыкать ряды и перестраиваться прямо под огнем.

– Бах-бах-бах! – Снаряды мячиками влетали в тесные ряды пруссаков, кося их десятками. Из-за слишком плотного построения промахнуться было невозможно, а даже самое маленькое ядро редко успокаивалось, убив всего одного человека.

– Бах-бах-бах!

– Держать ряды! – орали прусские капралы, размахивая палками и наводя порядок в дрогнувших рядах. – Держать!

– Бах-бах-бах! – Картечь оказала еще более страшное воздействие – не в последнюю очередь из-за обилия крови, попадавшей на товарищей убитых и раненых солдат.

– Держать, свинские собаки!

– Вжик! – И палки гуляют по спинам и головам немцев. – Держать!

До ружейной перестрелки дело так и не дошло – противник не выдержал и откатился назад. Но оно и неудивительно – все пехотинцы, шедшие по краям построения, были убиты. Трупы лежали местами грудами высотой до полутора метров.

Вслед отступающим пустили конницу…

– Ррра! – Страшный рев атакующих кавалеристов деморализовал многих пруссаков.

– Грифон! Н-на! Н-на! – И двое немецких пехотинцев валятся сломанными куклами. Не помогли выставленные ружья со штыками, удары тяжелых кирасирских палашей разрубали выставленные стволы и выбивали ружья из рук пехотинцев.

– Руби пруссаков!

– Бах! – Пуля пруссака скользнула по кирасе венеда и срикошетила в плечо.

– Ах ты… – озверел раненый и стоптал обидчика конем.

…Но особого результата от конной атаки не было. Точнее говоря, не было видно. По вполне понятным причинам врубаться в такую толпу кавалеристы просто не рискнули – могли «завязнуть», так что «ощипали» пруссаков по краям. Были и пленные, но немного – и их сразу же запрягли в работу, заставив таскать тела убитых сослуживцев. Ну и освобождать последних от материальных ценностей…

Мародерка? Ну уж нет – трофеи! А хоронить солдат в мундирах да сапогах, тем более вражеских… Это такое расточительство в восемнадцатом веке, что подобному идиотизму просто не подберут нужных синонимов. Вон, даже окровавленные мундиры солдаты посылают домой, после чего – небольшая перешивка, и в них будут ходить родные или соседи… Дорого материя стоит, любая. Синтетики сейчас нет, механизация труда только начинается, так что… Аналогично и с сапогами: своих солдат Померанский в них не обует – качество не слишком хорошее. А вот для рядовых горожан и крестьян, которым сапоги нужны не для переходов на восемьдесят верст, сойдут и такие – шитые не по их ногам.

– Ваше Величество! – подлетел возбужденный победой шведский офицер. – Переговорщики!