Мой отец был умным и образованным человеком. Предчувствуя грядущие времена, он настоял на том, чтобы я получила самое лучшее образование, которое было доступно в те годы девушке моего положения. Конечно, я не обладала университетскими познаниями, но тем не менее за довольно короткое время сумела понять, что Генри Вордсворт занимается серьёзными химическими изысканиями, а вовсе не алхимией, как он пытался представить свои опыты для несведущих окружающих, погрязших в невежестве.

Несколько посещений его тайной лаборатории убедили меня в моих догадках, и в тот день, когда все жители поместья отправились на празднование Майского дня, я увидела реальное воплощение моего ужасного замысла.

Выбрав орудие убийства, я наконец почувствовала облегчение. И даже тогда, когда вечерами сидела в своей комнате и, чуть не прокалывая пальцы насквозь толстой иглой, сооружала защитный костюм из плотной кожи, чтобы не получить тяжёлого отравления, я думала о том, что ещё можно остановиться, что есть ещё время ужаснуться бездне, открывшейся в моей душе, повернуть назад.

В ночь, которую я выбрала для убийства, меня покинули сомнения. Я была хладнокровна и невозмутима. Это испугало меня ещё сильнее, чем те моменты, когда я наблюдала за тем, как жизнь покидает слабое и изнурённое пристрастием к опию тело Вирджинии.

Незримый убийца заполнил собой её лёгкие, быстро вызвав беспамятство и агонию. Неизвестно, заметил ли позже мистер Вордсворт пропажу нескольких стеклянных колб с умертвляющим газом.

До конца моих дней мне не забыть того, как я бежала под мертвенным светом луны, прижимая к себе тело Вирджинии и безмолвно рыдая под защитной маской. Не знаю, была ли она ещё жива, когда упала в колодец.

Смерть мадемуазель Фавро последовала через несколько дней после этого события и являлась вынужденной мерой, на которую я пошла после долгих и мучительных размышлений. Горничную насторожил тот факт, что её хозяйка, будучи женщиной «peu pratique, inadapté», сумела самостоятельно уложить нужные для большого путешествия вещи.

Фавро принялась болтать на кухне, что после побега в комодах миссис Вордсворт стало не хватать тёплого белья и пары ботинок из воловьей кожи, а вот лёгкие платья и нежные утренние халаты, которые она так любила носить, были оставлены все до единого. Как я ни старалась, но заставить её перестать болтать на эту тему я не смогла. Рано или поздно слова француженки вызвали бы подозрения у более умного человека. Мой просчёт стоил мадемуазель Фавро жизни.

Самое ужасное, что даже по прошествии стольких горестных лет, наполненных безмолвным раскаянием, я не нахожу в себе сострадания для Вирджинии – вздорной, слабовольной и эгоистичной женщины. Тогда я думала лишь о том, что она, незаслуженно имея и так слишком многое, пытается забрать у меня самое дорогое, пытается отнять у меня будущее, и с ним всю мою жизнь. Я удивлялась лишь тому, как такая никчёмная особа смогла вызвать у отважного и прямодушного Ричарда столь сильные чувства.

Мне безумно жаль лишь несчастную, глупую француженку и малышку Маргарет, которую я лишила матери. Это вина тяжким бременем лежит на моей совести все эти долгие годы.