– Пятеро, – равнодушно пожал плечами осназовец, в глубине глаз которого плясали озорные искорки. – Ага, тарщ старший лейтенант?

– Ага, – согласился Степан, признавая поражение в незаключенном споре. – Уел, спецназ, что уж тут. Погнали дальше, а то Егорка наш чего-то замолчал…

Неожиданно появившихся фрицев Ковалев заметил практически сразу. Возможно, это были и румыны – особого различия между немцами и их союзничками красноармеец не делал. Что те враги, что эти, а форма каски или, допустим, цвет шинели – дело второе. Ну, а «практически» – поскольку самую малость отвлекся, наблюдая, как товарищ старший лейтенант с товарищем старшим сержантом лихо расправляются с артсамоходом. Когда же метрах в тридцати появились фашисты, он среагировал, как требовалось – вскинул автомат и открыл огонь, стараясь экономить патроны. Экономилось так себе, оружие было незнакомо, и очереди выходили то вовсе короткие, в два-три патрона, то слишком длинные. Но троих фрице-румынов удалось застрелить сразу, остальные попрятались, позволив боевым товарищам убраться с открытого места. А затем патроны закончились, и пришлось, перевернувшись на бок, потратить несколько драгоценных секунд на перезарядку. Вот только когда Егор снова поднял готовый к бою «эмпэ», на него уставилось дуло вражеского карабина: приближение фашиста красноармеец прошляпил, занятый возней с автоматом. А может, и не прошляпил, может, он и раньше где-то в этих руинах сидел, дожидаясь удобного момента.

Недобро прищурившись, гитлеровец пробормотал под нос какое-то короткое ругательство, нажимая на спуск…

Та-та-тах!

Выстрелить пехотинец не успел, выронив оружие и ничком рухнув на усеянную битым кирпичом землю. Крови на плотном шинельном сукне заметно не было, лишь короткая строчка входных отверстий на спине. Вывернувшийся откуда-то сбоку Гускин рывком поднял ошарашенного скоростью произошедшего Егора на ноги, пихнув в сторону ближайшего пролома:

– Уходим, живо! Дуй вон за лейтенантом, прикрываю! Вперед, млять, не тормози!

Поколебавшись мгновение, осназовец подхватил валявшийся на камнях «маузер», стволом вниз закинул за плечо. Времени потрошить подсумки не было, так что с боеприпасами боец пускай уж сам разбирается, здесь этого добра – как грязи, захочет – найдет…

Уцелевший «огрызок» колонны, к этому моменту сократившейся до четырех единиц – радиомашины, одного из бэтээров и танка с самоходкой, – разведчики нагнали там, где приняла свой последний бой головная «четверка». Спастись никому из ее экипажа не удалось – мехвод с передним стрелком погибли при взрыве магнитной мины, а майор Ардашев с заряжающим до последнего вели огонь из пушки, прикрывая прорывающихся товарищей. Танкисты продолжали стрелять даже тогда, когда подобравшимся вплотную фашистам все-таки удалось поджечь потерявший подвижность танк. Уже превратившись в огненный факел, машина сделала еще два выстрела, после чего сдетонировали остатки боекомплекта – прошедшему две войны майору оказалось не суждено пережить третью…

Грузовики пришлось бросить, предварительно расстреляв бензобаки и подпалив, еще за пару кварталов, и дальше партизаны пробивались тремя группами. Первая шла десантом на броне вместе с колонной, две другие – по параллельным улицам, метр за метром приближаясь к атакующим со стороны плацдарма «малоземельцам», с трудом, но все же прогрызавшим порядком разрушенную авиацией и артиллерией немецкую линию обороны. Сражались гитлеровцы отчаянно, однако и партизанам, и ударному батальону морской пехоты, хоть и с серьезными потерями, удавалось продвигаться вперед. Да и не готовы оказались фашисты к сходящемуся удару одновременно и с фронта, и с тыла, просто не ожидали ничего подобного, что тоже сыграло немаловажную роль.