А спустя буквально пять минут в эфир ушла долгожданная радиограмма, переданная совместно капитаном ГБ Шохиным и радистом разведгруппы, настоящего имени которого никто не знал:

«Товарищ Иван», Шохин – «Центру». Мост пройден, уничтожен. Помощь авиации не нужна. Продолжаю движение вместе родственниками согласно плану. Никто не заболел. Все порядке, ждем салют. Конец связи».

«Центр» – «товарищу Ивану», Шохину. Принято, салют начинаем плюс час. Поезд родственниками отправляется навстречу без изменений. Удачи! Конец связи».

От разгромленного моста уходили на предельной скорости, поскольку точно выяснить, успели ли гитлеровцы сообщить о нападении, возможности не имелось. Проводную связь разведчики, понятно, порвали еще до начала атаки, а местную «радиорубку» – блиндаж с торчащей над ним пятиметровой антенной – рванули гранатами вместе с радистами уже партизаны, но в любом случае предполагать следовало худшее. Если с ближайшего аэродрома прилетят истребители прикрытия, могут заметить уходящую колонну. «Мессеры», конечно, не пикирующие бомбардировщики, но защититься от них попросту нечем, поскольку пулеметов с зенитными прицелами нет, а эффективность обычных можно смело считать равной нулю – партизан никто не обучал вести огонь по скоростным воздушным целям, высчитывая упреждение и вынос точки прицеливания, да еще и из трофейного оружия. Если прочешут пушечно-пулеметным огнем, мало никому не покажется, так что лучше успеть уйти подальше, где их уже никак не свяжут со взорванной переправой – ну, едут себе и едут, мост-то тут каким боком? Видимо, снова партизаны постарались – ищи их теперь по лесам…

На этот раз распихивать разведчиков по танковым экипажам не стали, просто взяли десантом на броню, ребят младшего лейтенанта Науменкова – на первую машину, старшины – на вторую. Расчет был простой: они и дорогу лучше знают, поскольку уже проходили тут несколькими часами ранее, да и наблюдать снаружи удобнее. У каждого бойца имелся запас сигнальных ракет – в случае необходимости смогут без задержки подать бомбардировщикам оговоренный сигнал «мы – свои». Правда, от попадания под огонь артбатарей это спасти не могло, летящему к цели снаряду никакая ракета не указ, какого бы цвета она ни была, но, по идее, так далеко они бить не должны, накрывая цели в ближнем тылу.

Когда до Новороссийска оставалось километров семь, впереди раздались первые тяжелые удары, в промежутках между которыми можно было угадать вязкий гул десятков авиамоторов – советская авиация и дальнобойная артиллерия начали работать по разведанным местам скопления противника и переднему краю главной оборонительной полосы «Голубой линии» между Южной Озерейкой и Станичкой.

Первым услышавший канонаду Левчук грюкнул о броню затыльником приклада:

– Вылазь наружу, командир, послушай. Похоже, началось!

Высунувшись из люка, Степан несколько секунд вслушивался в пока еще далекий гул, затем расплылся в широкой улыбке:

– Началось, Семен Ильич, еще как началось! Значит, все по плану идет, здорово! Ну, теперь дадим фрицам жару!