Наконец мы подошли к одноэтажному бетонному зданию, выкрашенному унылой грязно-зеленой краской. На пороге стояла озабоченная женщина лет сорока в черном платье. Увидев нас, она взглянула на часы, потом тревожно спросила:

— Вы к Нине Саввишне?

Я отрицательно помотала головой.

— Где же все?! — воскликнула женщина удивленно.

Я честно призналась, что не знаю, и мы вошли внутрь.

Внутри помещения стоял неповторимый отвратительный запах — запах формалина, увядающих цветов и еще чего-то ужасного. Собственно, наверное, смерти.

Зато здесь оказалось холодно, так что можно было немного отдохнуть от царящей в городе удушающей жары.

По стенам помещения были выставлены самые разные гробы — от простых сосновых, кое-как обитых голубым или красным ситцем, до роскошных палисандровых, с резными украшениями и ручками из полированной меди.

Тут же к нам подскочил местный сотрудник — юркий тип в несвежем белом халате, с воровато бегающими глазами.

— Вы гроб уже выбрали? — осведомился он. — У нас есть прекрасные гробы вип-качества. Натуральный палисандр, обит итальянским шелком ручной работы, внутри телевизор и мини-бар…

— Зачем покойнику телевизор и бар? — искренне удивилась я.

— Некоторые предпочитают самое высокое качество! Некоторым ничего не жаль для своих близких! Впрочем, если для вас это слишком дорого, могу предложить отличные образцы более дешевого ценового сегмента, превосходное сочетание цены и качества! Африканское дерево, обивка — индийский хлопок тончайшей выделки…

— Нет, нам не то… — попыталась я его остановить.

— Не то? — расстроился он, и тут я сказала, что мы приехали на опознание.

— Взрыв? — лаконично уточнил работник морга, разом утратив прежнюю живость и предупредительность.

— Да, — ответила я так же коротко.

— Пойдемте! — Он повел нас по короткому полутемному коридору.

Запах морга усилился.

Коридор закончился железной дверью. Похоронщик толкнул ее, и мы вошли в просторную комнату.

В этом помещении холод и запах смерти достигли своего апогея.

По всей комнате были расставлены столы-каталки, накрытые простынями. Под этими простынями угадывались очертания человеческих тел.

Служитель морга уверенно прошел между рядами каталок, остановился перед одной из них, приподнял край простыни.

Я увидела мертвенно-серую человеческую ногу с привязанной к пальцу биркой. Похоронщик справился с этой биркой и кивнул:

— Ваша!

Я услышала рядом какой-то странный звук и оглянулась.

Иннокентий вцепился в руку матери, лицо его побледнело, как у покойника, так что в морге ему было самое место. Зубы его стучали, отбивая дробь, как цирковые барабаны во время исполнения смертельного номера. Именно этот стук и привлек мое внимание.

— Кеша, бодрись! — повторила Вера Павловна свое заклинание. — Мы должны через это пройти!

— Не… не могу! — проблеял тот. — Не могу пройти!

— Ну, еще совсем немного!

— Ну что — будете опознавать? — нетерпеливо проговорил сотрудник морга.

Мы с Верой Павловной подхватили Иннокентия с двух сторон и подвели к каталке. Похоронщик откинул другой край простыни, предоставив нам возможность лицезреть труп, и деликатно отступил в сторону, чтобы не мешать нам предаваться скорби.