– Что ж тут хорошего? Я спать не могу, а ты – «все хорошо»!

Черненко словно очнулся:

– А-а, это нехорошо!

Слушая нелепый диалог, я едва удержался, чтобы не рассмеяться, хотя тут больше грустного, чем смешного. Черненко был уже секретарем ЦК КПСС, однако Брежнев по-прежнему относился к нему как к сотруднику общего отдела. Печальное было зрелище, когда, выходя из кабинета Генерального секретаря, Черненко просил меня зайти в кабинет Леонида Ильича и дать ему дополнительную информацию о мероприятиях, которые они только что обсуждали вдвоем. ‘Уточни, он все перепутал…»

Я заходил и как можно деликатнее уточнял распорядок дня на завтра: подъем во столько-то… Брежнев взрывался:

– Только что Черненко называл другое время, на два часа позже.

Тут же приглашалась референт Галина Дорошина, и мы выясняли, кто из двух склеротичных стариков все перепутал.

Самое главное даже не в болезнях дряхлеющих руководителей, а в том, что они пытались их скрыть. У Черненко были очень слабые легкие, он задыхался, с трудом не только ходил, но и говорил, выходил больным на работу. Кто сочтет теперь, сколько дней, месяцев, а может быть, и лет жизни он сократил себе, выезжая на охоту с Генеральным и часами высиживая там на морозе. Боясь отказом от охоты вызвать неудовольствие шефа, скрывал недомогание… Поистине: кресло дороже жизни.

Они пытались скрыть то, что скрыть уже было невозможно.

Точно не помню, где это случилось, кажется, в Польше. Да, в Польше. После переговоров наша делегация спускалась по большой крутой лестнице. Я скорее почувствовал, чем услышал, шум. Оглянулся и увидел: Председатель Совета Министров СССР Николай Александрович Тихонов падает – как-то неуклюже, плечом вниз. То ли нога соскользнула со ступеньки, то ли оступился, но он беспомощно рухнул, покатился вниз боком по парадным ступеням и внизу, на полу, еще продолжал катиться, уткнувшись наконец в ноги Громыко. Брежнев с опозданием оглянулся:

– Что там?

– Николай Александрович «загремел», – ответил я.

– Пойдем-пойдем, не оборачивайся, – быстро сказал он.

Возле лежавшего Тихонова уже стояла охрана.

Хорошо, что нас не сопровождали ни журналисты, ни фотокорреспонденты.

Поднявшись, придя в себя, Тихонов спросил охранника, который, согласно инструкции, шел сзади: «Где ты был?!» По приезде в Москву на общем совещании 1-го отдела начальник 9-го управления КГБ сделал охраннику внушение за «упущение в работе», тем дело и кончилось. На работе его оставили. А за что, собственно, выгонять? За то, что Тихонов такой немощный? Не нападение же было – ноги подкосились.

К этому эпизоду Брежнев деликатно не возвращался.

Но если бы он был один, этот эпизод…

Уже после случившегося в Болгарии собрался Политический Консультативный Комитет стран Варшавского Договора. Работали и жили в Софии, в правительственном комплексе особняков. Вечером, перед ужином, наша делегация прогуливалась по аллее. Горели фонари, было светло. Громыко шел рядом с Брежневым, неожиданно на ровном месте споткнулся, у него заплелись ноги, и он упал, довольно сильно ободрал об асфальт руку. Хорошо, что Леонид Ильич успел как-то подцепить его, попридержать, последствия могли быть хуже. Старик поддержал старика.