Такие были шуточки.
Одним из близких людей и соратников Брежнева являлся Константин Устинович Черненко, они работали вместе в Молдавии, и с тех пор Черненко сопровождал Леонида Ильича до конца его жизни. Я застал Константина Устиновича в ту пору, когда он заведовал общим отделом ЦК КПСС. Этим он занимался и в Молдавии, то есть всю жизнь был аппаратчиком. Обращаясь ко многим на «ты», Брежнев тем не менее на людях называл соратников по имени-отчеству, к Черненко же всегда и при всех: «Костя, ты…»
Аппаратная служба не требовала особого ума, знания, опыт – это главное. Однако при всей казенности участок работы был важный, общий отдел ЦК готовил все материалы к заседаниям Политбюро, Секретариату. Совещания, встречи, проводы делегаций, практически весь рабочий календарь для Генерального секретаря составлялся общим отделом, сотрудники его ежедневно засиживались до 11–12 часов вечера.
Конечно, Черненко дело свое знал и, пока был здоров, успевал переваривать огромный объем информации, отличался трудолюбием, добросовестностью, исполнительностью. Когда стал физически сдавать, начались проколы. Брежнев отчитывал его:
– Ну, что же ты, Костя? Забыл?
Или:
– Надо же думать, соображать!
Черненко выходил из кабинета жалкий: лицо красное, руки дрожат.
Из окружения Генерального нельзя не упомянуть Андрея Андреевича Громыко. Он был дипломатом не только по должности, но и по натуре, я не помню, чтобы он хоть раз в чем-то возразил Генеральному. Громыко, по-моему, был удобен для всех.
Устинов, Громыко, Андропов, Черненко, Тихонов, Кулаков, Кириленко – по праздникам они приезжали на дачу в Завидово. Иногда бывал Бугаев – бывший личный пилот Брежнева, а затем – министр гражданской авиации. Когда Леонид Ильич был помоложе, он сам встречал гостей внизу. Позже Виктория Петровна просила меня:
– Володя, помоги пальто снять.
Я помогал им раздеться, за женами они ухаживали сами. Когда все собирались, я поднимался наверх:
– Леонид Ильич, все в сборе.
Бывал на даче и Алиев, пару раз он приезжал по делу отдельно ото всех.
Я не могу никого из этих людей назвать товарищами. На таком уровне товарищей не бывает. Товарищи по партии – да, то есть коллеги, соратники.
Позволю себе утверждать: Брежнев в людях разбирался достаточно хорошо. Во всяком случае, никто его не предал, как это было до него с Хрущевым и после него – с Горбачевым. И в рамках той системы подбора и назначения руководителей, которая существовала, повторяю, задолго до него, кадры подобрались сильные – Косыгин, Андропов, Устинов были людьми просто незаурядными. Другое дело, что они старели, многие теряли не только работоспособность, но и разум. При этом, не желая покидать насиженные места, удерживали в кресле и самого Генерального секретаря, терявшего разум вместе с ними.
Подобострастие и поддакивание Черненко стали принимать форму пародий. Однажды в кабинете Леонид Ильич завел разговор о том, что у него очень плохой сон, на что Черненко ответил своей обычной, ставшей потом знаменитой, фразой: «Все хорошо, все хорошо». Брежнев повторил: Уснуть ночью никак не могу». Черненко, к тому времени сам принимавший большие дозы снотворного и тоже разваливающийся, как и Генеральный, снова ответил, будто не слыша или не понимая: «Все хорошо». Брежнев вскипел, выругался и громко крикнул: