Сигрид сидит на подоконнике и смотрит вниз на мир, который только-только начала исследовать, а он, похоже, исчез навсегда. Она замечает, что плачет, лишь когда чувствует на губах соленую влагу. Какая-то малая часть ее хочет спуститься на пол, пробежать по пушистому красному ковру, открыть дверь, прокрасться на цыпочках по коридору и распахнуть дверь в спальню родителей. А потом забраться в постель между ними и прижаться к маме с папой, почувствовать их тепло.

Нет, качает она головой. Она хочет этого всем своим существом. Больше всего на свете.

Но Сигрид остается на месте. Она смотрит в окно и чувствует, как слезы катятся по щекам. Прислушивается к тихому разговору на кухне и страстно, до боли хочет обнять папу, которого больше нет.

Айрис ненароком задевает сломанной рукой угол кухонного стола и морщится. Дикая боль моментально распространяется по всему телу и, дойдя до головы, взрывается фейерверком.

– Черт, что-то я сомневаюсь, что она правильно срастается, – кривясь от боли, говорит она.

Аманда смотрит на ее самодельную шину с непроницаемым выражением на лице.

– Перелом – это, конечно, плохо, что и говорить, – задумчиво произносит она. – Нам придется немало из-за него помучиться.

– Нам?

Аманда хмыкает:

– А ты думаешь, мы выживем, если разделимся? Особенно ты, с переломанной рукой?

Айрис угрюмо смотрит на нее.

– Тебе было бы лучше без нас, – тихо говорит она.

Аманда пожимает плечами:

– Даже не собираюсь. Мы будем держаться вместе. Если не ради тебя, так хоть ради Сигрид.

Айрис поднимает брови:

– Ты же ее совсем не любишь.

Аманда краснеет.

– Ну что ты, черт возьми, такое говоришь? – возмущается она.

Айрис делает здоровой рукой успокаивающий жест.

– Извини, – говорит она. – Просто… просто иногда у меня возникает странное чувство, что… – Она делает паузу. – И, честно говоря, по тому, как ты сейчас отреагировала, я вижу, что недалека от истины.

Аманда пристально смотрит на нее:

– Как ты можешь знать, что я думаю или чувствую. Особенно если речь идет о ней.

Айрис смахивает с лица прядь волос.

– О’кей, оставим все как есть, – говорит она со вздохом. Волосы снова падают ей на глаза, и она еще раз отводит в сторону непослушную прядь. – И спасибо тебе, – добавляет она.

Аманда смотрит на нее с любопытством.

– За то, что остаешься с нами, – поясняет Айрис. – Не знаю, но ты, похоже, права. Что бы ни случилось, нам нельзя разделяться, верно? И трое лучше, чем двое, – говорит она и смотрит на сломанную руку. – Или даже полтора человека.

– Сигрид всего шесть. Так что вас вдвоем вполне можно посчитать за одного, – с улыбкой говорит Аманда.

Некоторое время они сидят молча, глядя друг на друга.

– Что же все-таки произошло? – спрашивает Аманда.

Айрис смотрит в окно, где занимается рассвет.

– Только прислушайся, – говорит она, – прислушайся к этой тишине. Она гробовая. Вот самое подходящее для нее слово: город, в котором должна кипеть жизнь, внезапно умер.

Аманда кивает:

– Нам надо непременно разобраться в том, что произошло. Я… я думаю, что и я болела, но потом почему-то смогла выздороветь. Не помню, когда вернулась домой. Во вторник утром я мучилась ужасной болью в животе, и помню только, как сидела на кухне и пила воду, а потом просто отключилась…