«Вот и все. Эти люди – ничто, – подумал Парсонс. – Ничто».

– Это плохо для нас, – сказал ему фон Карман, имея в виду свою семью и всех европейских евреев. – Мой прапра-сколько-то-там-раз-прадедушка был рабби Лев. Знаешь, кто такой рабби Лев, Джек? Из Праги. Он создал гигантского глиняного человека и придумал, как оживить его, чтобы обезопасить евреев. Знаешь, кем он после этого стал? Первым математиком.

Фон Карману нравилась эта шутка. Он часто ее повторял. Джеку она тоже нравилась, но по другой причине. Фон Карман был прав: сотворить жизнь – значит произнести «алеф»[27] в тишине, прибавить единицу к нулю. Джек прочитал все, что смог найти о Леве, об усилиях и победах этого набожного человека.

Пока ракеты рисовали в небесах радуги, падая во власти гравитации[28], пока воображение рисовало ослепительные вспышки пламени, которые он пошлет нацистам, Парсонс с изнурительным усердием и тщательностью разрабатывал арифметику вызова, алгебру ритуала. Ведьмовской план.

«Я поеду в Прагу, – решил он наконец. Он проверил свои доказательства. – Я инженер: я сделаю двигатель. Я произведу расчеты на территории гетто. Я верну этого голема».

У него получится. Он жаждал увидеть фигуру, которая будет широко шагать и своими глиняными руками рубить штурмовиков, очищая город. Это бы изменило ход войны. «К черту все, – подумал он. – Я сделаю это ради Тео».

И теперь он оказался во Франции, в ловушке войны и демонической науки. В комнате, где Фрай поселил его, прежде чем уйти, Джек Парсонс распаковал свой кустарный двигатель, задуманный с целью воплотить расчеты в реальность, раздвинуть грани мира. Батареи; датчики; счеты; провода и цепи; транзисторы.

Кохун – та, о ком так пылко рассказывал Кроули, та, кто работала с Бретоном, – она должна быть ключом ко всему этому, верно?

Впрочем, если оглядеться по сторонам, если взглянуть на эту нелепую комнату в жестоком городе на перепутье, то станет ясно: Джека окружают всего лишь хлыщи и художники. И он впустую потратил на них свое время.

Тибо всегда произносил «Fall Rot» на английском языке: предписание; два глагола, или существительное и глагол; сезонный распад.

– План «Рот», то есть «красный план», – говорит Сэм. – Это по-немецки. Мне кажется, за ним стоит что-то серьезное. – Она пристально наблюдает за партизаном. – И ты о нем слышал.

Основанная на слухах экономика Парижа устроена так, что партизаны всегда прислушиваются к историям о своих врагах. Их интересуют любые упоминания о Руди де Мероде, Бруннере, Геббельсе и Гиммлере, Уильяме Джойсе, Ребате или самом Гитлере. Мифы, шпионские сведения, всякая ахинея.

– Что ты знаешь про человека по фамилии Герхард? – спрашивает Тибо. Он слышал эту фамилию один-единственный раз – умирающая прошептала ее ему на ухо.

– Вольфганг Герхард, – медленно произносит Сэм. – Ничего. Но я о нем слышала. Дезертир из Вермахта продал мне это имя на границе. Он сказал, оно всплывает тут и там в разговорах. Вместе с Планом «Рот». Про него я на тот момент уже слышала от человека из Севастополя. Теперь там плохое место. Полное демонов.