Пока тетя Валя собирала корзинки и сумки, а дядя Толя, вздыхая, в последний раз заглядывал Бегемотику куда-то под брюшко, Сережа загадал, что назло Мишке он сегодня найдет самый большой гриб. И не солонуху какую-нибудь, а белый! Непременно белый — с бархатной коричневой шляпкой и толстой, как бочонок, ножкой. И нисколечко не червивый — пусть все обзавидуются!

Обойдя автомобиль, Сережа обнаружил на нем одну новую шину. Она была черной, как мокрая земля, с маленькими резиновыми волосками возле обода, будто бы не побрилась. Дед Шаня, до этого дремавший на переднем сиденье, приоткрыл дверцу и с гордостью произнес:

— Красота-то какая! Правда, Сергунь? С трудом достал — выменял в Апрашке на Валькин югославский фен с колпаком. Ну и добавить чуток пришлось, — дед тяжело вздохнул, — то, что с пенсии откладывал. Зятьку подарок на юбилей.

Сережа присел на корточки возле колеса, вдохнул восхитительный запах новой резины, не съеденный еще доро гой, и вспомнил аромат черных поручней открытой год назад станции метро «Приморская». Не забыть ему тот день, когда они с мамой, завороженные, долго стояли на пахнущей лаком и краской платформе, любуясь тяжелыми медальонами с барельефами кораблей, якорями с цепями возле желтой торцовой стены и блестящим, словно натертым мастикой, полом. Но самыми удивительными для Сережи были все-таки поручни, бежавшие вверх чуть быстрее, чем лесенка эскалатора, — так, что приходилось сдвигать руку, скользя по их черной гладкой змеиной спине! И на ладошках долго потом оставался пьянящий химический запах новенькой резины! — А где твои предки? — прервал Сережины мысли Мишка.

— На экскурсию поехали по Золотому кольцу.

«А могли бы меня взять с собой», — с досадой подумал Сережа, вспоминая мамины торопливые сборы и папино преддорожное ворчание.

— А чего баба Сима по грибы не едет?

— Давление у нее. Говорит, будто с каруселей только что сошла. Голова так же кружится.

Мишка хмыкнул и залез в автомобиль.

— С давлением никак нельзя! Ни за что! — встрепенулся дед. — Дома пусть сидит. Без нее грибов полную машину привезем!

Дед Шаня, по словам родственников, всегда бранился с бабой Симой, всю прожитую с ней совместную жизнь. Характеры у обоих были несносные. А как отгуляли золотую свадьбу, он вообще решил жить отдельно, в семье дочери Вали. То есть в Мишкиной семье. А баба Сима осталась с сыном, невесткой и вторым ее внуком Сережей.

Мишка любил при случае подначить Сережу, что тот вырастет нюней из-за бабкиного воспитания. Другое дело дед Шаня, вот с кем интересней — и затейник, и песни поет, и всех гостей в шахматы обыгрывает! С ним и в лес не страшно — он бывший партизан, любую тропу знает и уж от всякого там лесного «хулиганья» точно спасет.

— Слышь, Серый! А Лесовика не боишься? — ехидно спросил Мишка, усиленно крутя ручку и опуская стекло.

— Ничуточки! — с вызовом ответил Сережа.

Лесовик — фигура значимая. У него борода в колтунах и репейных шариках, нос картошкой и мохнатые седые брови под нависающим козырьком фуражки, отчего он немного похож на трамвайного контролера. А откуда это Сережа знал — и сам не помнил. Просто знал и все. И ходить в лес без взрослых не рискнул бы, потому что Лесовик сидит, спрятавшись за корягой, да только и думает, чтобы подловить зазевавшихся детей. Даже если дети — внучата Ильича и во всякую чушь не верят.