Дядя Толя хлопнул крышкой капота и позвал всех садиться в машину.

— Сережа, безрукавку-то! Безрукавку забыл надеть! — поплыл по двору зычный бабы-Симин голос. — Тепло ж, бабуль! — заныл Сережа. — Куртка теплая!

«И почему Мишку она не мучает? Он ведь тоже ее внук!»

Баба Сима выглядывала из окна, возвышаясь над обшарпанным карнизом грозным нетающим айсбергом.

— Не доводи меня до белого…

— Ну, ба-а! Я и так вспотел!

— Вспотел! Валька! Валька! — заорала баба Сима, заставив тетю Валю выскочить из машины. — Он вспотел! Мокрый! Простудится, как пить дать!

— Ну что ты, мама, — уныло ответила тетя Валя. — Все в порядке.

— Мокрый он, мокрый! — подхватил Мишка. — Описался он, Лесовика боится!

Веснушки на Мишкином лице расползлись вместе с улыбкой до самых ушей.

— И ничего я не боюсь! — крикнул Сережа и пожалел, что младше и слабее и вот так запросто не может дать Мишке по носу.

— Нет, вы мне его угробите! — громыхала баба Сима, высовываясь из окна чуть ли не по пояс.

— Да не угробим, мама! — отвечала тетя Валя, вздыхая.

— Ты как-то это не очень убедительно говоришь, — не сдавалась бабушка.

Дед Шаня напрягся и с подозрением выглянул из автомобильного окошка:

— Серафима! Даже не думай!

Но бабу Симу было не остановить. Наказав всем не двигаться с места, она минут через пять появилась во дворе, полностью экипированная для экспедиции в дремучую тайгу. На ней был немыслимый брезентовый комбинезон с кенгурушным карманом на животе, огромная белая панама поверх кумачовой косынки, на ногах — рыбацкие сапоги-ботфорты. В руках бабушка держала вышедшее из моды синее кримпленовое пальто, дремавшее до поры до времени в стареньком чемодане на антресолях, и новое сияющее цинковое ведро.

— Ну все. Не отпускать же вас одних! Чего стоишь, Толик, поехали уже.

Дядя Толя послушно повернул ключ, и в брюхе у Бегемотика заурчало.

Дед Шаня недовольно зыркнул на бабушку.

— Симка, у тебя ж давление!

— Было да сплыло.

— Ба-а, ты говорила, что голова кружится, будто на качелях качаешься! — попытался поддержать деда Сережа.

— Всё, — прогремела баба Сима. — Слезла с качелек-каруселек. Трогай, Толька, кому говорю!

Бегемотик кашлянул, выплюнув сизоватое облачко из дрожащей, как цуцик, выхлопной трубы, и, кряхтя, двинулся в путь.

Ехали споро. Все светофоры, будто сговорившись, давали зеленый сигнал. Дед Шаня через сиденье переругивался с бабой Симой. Ни тетя Валя, ни дядя Толя не вмешивались — это был неистребимый семейный ритуал. Мишка уткнулся в «Веселые картинки» и не обращал внимания на то, что происходит вокруг.

Сережа сидел на заднем сиденье, придерживая рукой на коленях Жульку, и убеждал себя в том, что если встретит Лесовика, то ни за что не испугается. Ну, подумаешь, дядька на пне сидит. И пусть себе сидит! Даже смешно! Сережа ему язык покажет и убежит. От этих мыслей сделалось так хорошо, что он засмеялся и выглянул в окно. Мелькали пестрые дома, пыльные машины, плакаты с лозунгами только что отгремевшей олимпиады, прохожие, одетые совсем по-осеннему. Уже на выезде из города дядя Толя свернул в маленькую улочку.