На этот раз Юмми ответила не сразу, а сперва долго вглядывалась в лицо мужа, как будто ища в нем ответ на мучившую ее загадку.
— Прямого пути туда нет. Только через наш мир.
Юрик неслышно выматерился. Потом облегчил душу вслух — все равно туземка не поймет.
— Ты хотел бы вернуться туда, муж мой? — полувопрос-полуутверждение.
Преувеличенная правда — лучшая ложь.
— Только вместе с тобой, — солгал Юрик по наитию. — А что? Почему бы нет? Боишься? Хоть бы разок попросила меня рассказать о моем мире…
— Запретное — запретно.
— То-то я до сих пор жив…
— Молчи! — крикнула Юмми. — Умоляю, муж мой, молчи! Не нам с тобой…
— А кому? — ухмыляясь, перебил Юрик. — Растаку, что ли? Так он клал на ваш Договор. Может, колдунам всяким? Так он и на них клал, да и ты тоже. — Он осклабился шире. — А ни богов ваших, ни духов здесь нет, сама говорила…
Юмми не ответила, и он решил не продолжать. На первый раз достаточно. Непривычные мысли нельзя внушать туземкам сразу и помногу, это плохо на них влияет. Но начало положено…
Одному не уйти, это ясно. Значит, придется уходить с девчонкой. А уж там она либо приспособится, либо одумается и нырнет обратно. Но в любом случае о «муже» пусть забудет и думать. Нашла женатика!
— Нам надо идти быстрее, — сказала Юмми. — Нельзя долго оставаться в Мертвом мире.
— Здесь же никого нет…
— Потому никого и нет, что этот мир убивает. А мне… мне теперь надо думать не только о твоей и своей жизни. — Юмми погладила себя по животу.
Юрик помотал головой, как лошадь, которую одолевают мухи. Потом остановился.
— Правда, что ли?
— Правда. — Юмми рассмеялась и тряхнула копной волос. — Я не хотела тебе говорить, боялась, что ты прикажешь мне сидеть дома. Вождь тебя послушал бы, а меня нет. Но пойдем, любимый, пойдем… до Двери далеко, а нам нельзя терять времени… Скажи, ты рад?
Юрик затравленно кивнул. Под нечистой и всклокоченной рыжей бородкой судорожно дернулся кадык. Слова почему-то застряли в горле и дальше не пошли.
Глава 34
И сам себя еще я вопрошал:
К чему мог быть тот памятник воздвигнут?
А.К. Толстой
Трудно было сказать, когда отсюда ушла жизнь, — сто или тысячу лет назад. Но в том, что ушла она бесповоротно, сомневаться не приходилось. Во всяком случае, фауна. Зато не поедаемая никем флора разрослась непомерно, нахально захватывая листвой любой свободный клочок неба. Громадные сосны, кедры, ели смыкались над головой. В лесных сумерках тщедушные березки напрасно тянулись вверх чахлыми пучками бледной листвы на тощих хлыстах.
Не кричали птицы, не шуршали мыши в лесной подстилке, белки не шелушили шишки в кедровых кронах, в солнечных пятнах редких прогалин не грелись на замшелых валунах зеленые ящерки, не толкалась перед лицом мошкара, не липла паутина к лицу, гусеницы не грызли листья. Слабый шелест ветра в верхушках деревьев, шорох собственных шагов да еще иногда треск сухого сучка под ногой — вот и все звуки. И воздух… Может быть, сказалось внушение, но даже Юрик стал ощущать, что воздух в Мертвом мире какой-то не такой, как надо. То ли чего-то нужного в нем не хватало, то ли, наоборот, чего-то ненужного имелось в переизбытке.