— Это сделали люди? — спросила Юмми с величайшей брезгливостью.

— Блин!.. Ну не ежики же!

— А кто убил людей? И ежиков?

— Не я, — окрысился Юрик. — Сами себя, небось, и убили. Финал цивилизации, понятно? У людей с этим делом просто, сама знаешь…

Все с той же гримасой брезгливости на лице Юмми покачала головой.

— Какое племя истребит само себя? Зачем? Мы убиваем врагов.

— Ну, эти, может, тоже убивали врагов, — легко предположил Юрик. — А враги — их…

— У нас мало времени, — напомнила Юмми.

До самой темноты они не разговаривали. Лишь когда Змеиная гряда осталась позади и путники вновь вступили в лес, Юмми разжала плотно сомкнутые губы:

— Не знаю, кому нужна такая война… По-моему, здесь пахнет не войной — просто смертью. — И, помолчав, добавила с презрительной уверенностью: — Они, которые здесь жили, были глупцами. Все как один.

— С чего ты взяла? — пробурчал Юрик, стараясь не оступиться впотьмах.

— Есть смерть от старости, от голода, от болезни. Иногда зверь убивает охотника, а иная женщина умирает от родов. Случается, люди гибнут от наводнения, от молнии, от лесного пожара, от вывернувшегося из-под ноги камня на круче. Есть славная смерть в бою с врагами племени, и предки радуются ей не меньше, чем победе. Я не чувствую в этом мире ничьих предков — они закрылись, пристыженные. Здесь пахнет смертью, но не славной смертью. Пойми, любимый: они погибли, как глупцы, не достойные ни хвалы, ни сожаления. Как погибает трава после заморозков. Мне не жаль этих людей.

Костер разгорелся вовсю — в этом лесу не от кого было прятаться. Сил еще хватило, чтобы наломать лапника, повалиться на него, подставив лицо теплу, и, вытянув гудящие ноги, предаться наслаждению. Опасностей — никаких, сухих сосновых дров — завались, и никакой лесник не выбредет на огонек вымогать мзду на тот предмет, что костер-де не окопан канавой, и не притарахтят на мотоциклах пьяные гопники из ближайшей деревни. Если бы еще шашлычка… граммов четыреста бараньей вырезки, но вполне сойдет и нежирная свинина, а на самый худой конец — говядина, выдержанная с лучком и пряностями в кислом вине, можно с колечками лимона — только никакого уксуса! — и нанизанная на шампур вперемежку с тем же лучком колечками и помидорами, да под сухое виноградное винцо…

Рот моментально наполнился слюной, густой, как оконная замазка. Какой там шашлычок, какое винцо! Воды из родника — и то не дают выпить. Козленочком станешь. Хотя… вдруг девчонка права насчет воды? Не проверишь без риска переселиться в иной мир, уже окончательный. До первого дозиметра соплеменникам жены развиваться еще… охренеть, сколько лет. А вдруг шаманка действительно что-то чует?..

Никаких иных мыслей у Юрика не было. Хотелось пить, есть и спать — именно в такой последовательности. Но даже поспать как следует не удалось: за полночь, чуть только над лесом завис желтый банан ущербной луны, Юмми потребовала продолжать путь.

Как она ориентировалась в ночном лесу, когда кроны, смыкаясь над головой, подолгу оставляли путников в полной темноте, осталось загадкой. Очень скоро Юрик расшиб нос о дерево, некстати произросшее на пути, исцарапал лицо и дальше двигался с вытянутыми вперед руками, как лунатик. Под ногами хрустели то ли сучья, то ли чьи-то хрупкие кости. Воображение дорисовывало картины, в сравнении с которыми верещагинский «Апофеоз войны» выглядел не страшнее натюрморта. Все время чудилось, что сейчас кто-то кинется сверху на плечи и перекусит шею. К рассвету Юрик был измучен и вздрагивал от каждого шороха листьев.