Часом позже, взявшись с Рупертом за руки, следуя за Тиб, несущей на руках Дэвида, мы спускались по дорожке на пристань, где Вин ждал нас в лодке. Через минуту мы уже плыли по каналу.

Как когда-то Таун, я не сводила глаз с Семи Очагов. Дом величественным взором провожал нас, высоко вознеся свои семь труб к небу, и щемящая тоска сжала мне сердце. Солнце, которое теперь уже было высоко, изменило его облик, осветив во всем великолепии. Казалось, это какой-то волшебный замок. Но не по этому мимолетному очарованию болело сердце.

Для меня Семь Очагов обладали другим очарованием, которое воспламеняется в каждом сердце, когда слышишь слово "домой". Ведь он был моим домом, единственным за всю жизнь. И я никогда не перестану любить и оплакивать его.

Руперту тоже было больно это расставание. Он вдруг прижался ко мне, словно ему было легче, когда рядом близкий человек.

– Ты думаешь, нам понравиться в Миссури, Эстер? – Голос его был печален.

– Конечно, Руперт, я уверена.

– А я когда-нибудь вернусь в Семь Очагов?

– Обязательно. Они будут ждать тебя всегда. Когда ты вырастешь…

Он нетерпеливо перебил меня:

– Но в Миссури мы тоже сможем найти свой дом – правда?

– Конечно, найдем, – ответила я и представила хижину на делянке так ясно, будто уже перенесла в ней и долгую холодную зиму, и жаркое засушливое лето, и бесконечный тяжкий труд. Я взяла Руперта за руку и крепко пожала ее. Мне тоже было горько и страшно.

Но, подплывая к Дэриену, я забыла грусть и страх, потому что на пристани стоял Руа. И когда лодка направилась к причалу по золотистым от солнечных пятен волнам, он приветственно поднял руку. Так, с высоко поднятой рукой, он и стоял, ожидая нас.