— Боцман? Пописать побежал.

— И через вас чай передал?

— Ну видишь же. А минер где у тебя? Бежит впереди корабля с факелом?

— Рулит, тащ командир, боцман же… того.

— А, ну давай я ему чай отнесу. Где-то у меня в кармане второй стакан был.

Командир спускается к минеру, вручает ему стакан с чаем: «За хорошую службу и чтоб не говорил потом, что я тебя не поощряю!», присаживается рядом на откидное сиденье:

— А чего у тебя форточки закрыты?

Открывает форточку, и в нее тут же лезет туман, и было ничего не видно, а стало ничего не видно — и туман. Закрывает.

— Ну-ка, дай-ка попробую, больно вкусно пьешь! Не, не могу такой пить — от сахара губы слипаются. Серега, а сколько нам до полигона пилить?

— Часа три так точно. Ускориться бы…

— Да куда ты тут ускоришься?

— Да я так, высказываю пожелания во Вселенную.

— Чем-то ты ей насолил, видать.

— Вселенной-то? А чем я ей только не солил! Сами же знаете.

— Ладно, я — вниз, если что, сразу зови! О, а дай подудеть хоть: зря лез, что ли!

Командир поднимается на мостик.

— Взрослые люди, — бурчит минер, — хуи по колено, а все лишь бы подудеть куда.

— Чего говоришь? — не слышит его командир.

— Все правильно, говорю! Безопасность — она превыше всего!

И снова два басовитых, низких и два визгливых, высоких. И слушают, не отзовется ли кто. Нет — тишина.

— Может, вам бутербродов передать с боцманом? — кричит командир уже из люка.

— Да! — кричит минер.

— Нет! — кричит старпом. — Вы лучше нам боцмана с боцманом передайте!

Скоро выходит и боцман, поднимается на мостик: он переодел тулуп и, только поднявшись наверх, чувствует себе еще довольно комфортно. Оглядывается. Туман вроде немного редеет, и уже видно, где сзади кончается рубка (или он просто знает, где она кончается, и дорисовывает ее контуры в тумане сам), но носа и хвоста по-прежнему не видать.

— Думал, у вас тут хоть видимость получше.

— Ага. Мы же офицеры — у нас все получше, чем у вас, мичманов, да?

— Нет. А где мой термос-то? Пойду минеру бутерброд передам.

— А мне?

— Что?

— Бутерброд.

— А вам командир не передавал — только минеру. Плохо себя вели, да, Сей Саныч?

— Мостик, БИПу!

— Есть мостик!

— По пеленгу двести шестьдесят в дистанции одного кабельтова ничего не наблюдаете? Случайно?

— Он охуел? — спрашивает старпом у боцмана.

Боцман пожимает плечами.

— Ты охуел? — спрашивает старпом у спрашивающего БИПа. — Ну-ка сюда, быстро! Минера на мостик, мигом! — снова боцману.

Шутки кончаются, и об этом не надо никому объявлять — все понятно по интонации. Боцман скатывается вниз: «Триста — едем прямо, есть триста — едем прямо», и минер уже на мостике.

— Ракету на двести шестьдесят! — командует старпом.

Минер заряжает ракетницу и бахает в заданном направлении, но ракета тонет в тумане метрах в пятидесяти — какой уж тут кабельтов? Вахтенный БИПа выходит в РБ, тапочках и пилотке, и за это старпом начинает ненавидеть его еще больше.

— Видишь? — тычет старпом пальцем в пеленг двести шестьдесят. — Где твой кабельтов?

— Не вижу, — соглашается вахтенный БИПа.

— А сколько видишь?

— Метров тридцать, может. Меньше даже.

— И я! И я вижу столько же! Сюда смотри!