— Он забрал украшение, — тихо сказал Йона.
Оба следователя замолчали и повернулись к нему и к экрану компьютера. Им понадобилась пара секунд, чтобы осмыслить увеличенный кадр с розовым языком и размытым шариком.
— Ладно, мы упустили, что у нее был пирсинг, — скрипучим голосом проговорил Адам.
Марго стояла, расставив ноги и обняв живот, и смотрела на Йону. Тот поднялся, опираясь на стол.
— Ты увидел у нее в языке прокол и захотел посмотреть клип, уточнить, на месте ли было украшение. — Марго взялась за телефон.
— Я только подумал, что рот — это важно, — сказал Йона. — Челюсть была сломана, у нее на руке осталась ее собственная слюна.
— Отличное наблюдение, — одобрила Марго. — Потребую у техников увеличение.
Йона неподвижно стоял, уставившись в стену с картами, пока Марго звонила.
— Мы сотрудничаем с ВКА, — пояснила Марго, повесив трубку. — Немцы далеко обогнали нас в этой области, в увеличении изображений… Ты встречался со Стефаном Оттом? Стильный такой мужчина, кудрявый. Разработал собственные программные продукты, вроде Jlab…
— О’кей, в клипе украшение есть. — Адам о чем-то размышлял. — Нападение агрессивное, много ненависти… может, ревность и…
Звякнуло во входящей почте; Марго открыла письмо, щелкнула по изображению, и оно заняло весь экран.
Чтобы контрастно выделить украшение, программа изменила все цвета. Язык и щеки Марии стали голубыми и почти светились, как стекло, и украшение было видно совершенно четко.
— Сатурн, — прошептала Марго.
Верхушку серебряного штырька, проколовшего язык Марии, венчал шарик, опоясанный кольцом — точно, планета Сатурн.
— Это не «h», — сказал Йона.
Они проследили за его взглядом, задержавшимся на снимке блокнота Марии, где значилось: «Курсы 19.00, растровая бумага, перо, тушь», а строчкой ниже стояла буква «h».
— Это знак Сатурна, — пояснил Йона. — Коса или серп. Вот почему буква изогнута… а иногда еще рисуют поперечную черту вот здесь.
— Сатурн… планета, римский бог, — проговорила Марго.
Глава 31
Йона и Марго, разувшись, встали в дверях зала. В зале было жарко и влажно.
— Я делала тест на аллергию, и у меня непереносимость самоосознания, — сказала Марго.
Под индийскую музыку тридцать блестящих от пота женщин с механической симметрией двигались на ковриках для йоги.
Марго засадила пятерых полицейских еще раз просмотреть интернет-трафик Марии Карлссон, ее электронную почту, Фейсбук и Инстаграм. Украшение в языке угадывалось всего на нескольких одиночных фотографиях, а упоминал о нем всего один из фейсбучных френдов — до того, как контакт между ними прервался.
«You gotta lick it, before we kick it. Me too wanna pierce my tongue»[3].
Женщину, запостившую это, звали Линда Бергман, она работала инструктором бикрам-йоги в центре Стокгольма. Они довольно активно переписывались полгода, после чего Линда без предупреждения удалила Марию из списка друзей.
Линда Бергман, в джинсах и сером свитере, вышла из комнаты для персонала. Загорелая, наскоро принявшая душ и подкрасившаяся.
— Линда? Марго Сильверман — это я, — представилась Марго, пожимая руку женщине.