— Мейсенский фарфор. — Он задержал палец на темном блике в глазу животного. — Однако остальную часть фигурки на месте преступления так и не нашли… Бьёрн Керн пока не дал насчет нее никаких показаний, и мы не знаем, он ли вложил этот предмет жене в руку…

Йона стал рассматривать фотографии тела Марии Карлссон. Убитая сидела в колготках, привалившись спиной к батарее под окном.

Он прочитал отчет об осмотре места преступления. Ни о каком украшении для языка, найденном в доме, не говорилось.

Адам вопросительно взглянул на Марго за спиной у Йоны.

— Он хочет посмотреть клип с Марией Карлссон, — пояснила она.

— О’кей. Зачем?

— Мы кое-что упустили, — улыбнулась Марго.

— Вероятно, — усмехнулся Адам и поскреб шею.

— Можешь сесть за мой компьютер, — предложила Марго.

Йона поблагодарил, сел в ее кресло, увеличил картинку до максимума и запустил запись. Как и описывала Марго, фильм представлял собой тайную съемку женщины лет тридцати; женщину снимали через окно спальни, когда она надевала черные колготки.

Он увидел лицо ни о чем не подозревающего человека, опущенный взгляд, спокойную и чуть усталую складку у рта. Волосы, свисавшие вдоль лица, казались недавно вымытыми. На женщине был черный лифчик, она сосредоточенно натягивала колготки, чтобы они сели как следует.

Лампа с туманно-белым абажуром и алебастровым основанием стояла на окне, и тень женщины двигалась по разделочному столу и переднему краю посудомоечной машины. Женщина, заведя руку между бедер, еще немного подтянула тонкий нейлон в промежности; она дышала открытым ртом. На этом запись обрывалась.

— Получил какие-нибудь ответы? — спросил Адам, наклонясь над плечом Йоны.

Йона запустил запись, снова увидел, как Мария сражается с колготками, но потом остановил клип на тридцать пятой секунде, после чего начал просматривать по кадрам.

— Мы это тоже делали, — заметил Адам и подавил отрыжку.

Йона приник к экрану, наблюдая, как Мария, двигаясь медленно-медленно, дышит открытым ртом. Глаза блестели, двигались бахромчатые тени на щеках. Правая рука, невесомая, нырнула между бедер, коснулась лона.

— Так не пойдет, — сказал Адам Марго. — Нам надо работать.

— Не отвлекай его, — ответила она.

Мария Карлссон рывком повернулась к камере, серая тень проползла по щекам, словно ее подняли из свинцовой ванны. Губы разомкнулись, свет от лампы упал на лицо, отчего глаза женщины блеснули, слабый отблеск метнулся в рот — и на этом запись закончилась.

За спиной у Йоны Адам с Марго обсуждали картирование других участников курсов рисования, на которые собиралась Мария, они уже начали отслеживать тех, чьи имена начинались на «h», но пока ничего не добились.

Йона сдвинул курсор и снова прокрутил последние пять секунд. Свет прошел по волосам, по уху и щеке, отразился во влажных глазах и скользнул женщине в рот.

Йона увеличил картинку до максимума, но так, чтобы она не потеряла резкости, навел увеличение на рот и снова изучил несколько заключительных кадров. Разомкнутые губы заняли весь экран, стал виден розовый кончик языка. Йона просматривал кадр за кадром. Угадывался изгиб влажного языка, вот язык стал светлее и на следующем кадре выглядел так, словно солнце залило весь рот. Вот солнце съежилось. На предпоследнем кадре блик сжался до белой точки в центре серой горошины.