— Не знаю, что ты помнишь из гипноза, — говорил Йона, ведя машину, — но ты рассказывал, как в первый раз увидел «грязного проповедника»… Ты встретил ее на похоронах в Шёлдинге, но человек, которого ты описал, священник, лежавший в гробу, — ее отец Петер…

Роки не ответил. Он пустым взглядом смотрел в ветровое стекло. Машина все быстрее неслась по узкой дороге между полей и деревьев.

Мать забрала свою взрослую дочь из школы Клокхаммар и разрешила ей на обратном пути сесть за руль.

Возможно, мать отстегнула ремень безопасности, когда они свернули с дороги и подъезжали к церкви.

Вероятно, Нелли увидела отца в окне пасторской усадьбы, резко увеличила скорость и врезалась в каменную ограду.

Возможно, мать не погибла от удара, а была только ранена и оказалась зажатой в машине.

В таком случае то, что видела Эллинор сквозь дождь, имеет объяснение: Нелли достала из багажника домкрат и била мать в лицо, пока та не умерла.

Может быть, Нелли подожгла машину на глазах у отца.

После смерти матери Нелли занялась им, изолировала его от людей, завладела им полностью и сделала все, чтобы стать для него целым миром.

Отец прожил еще четыре года. Нелли держала его взаперти, беспомощного, в клетке и сделала его морфинистом.

По воскресеньям она выпускала отца и давала ему проповеди, которые сама писала к заутрене.

Он был сломлен. Он стал развалиной, наркоманом.

Йона подумал, что так, похоже, текла их обычная жизнь. Нередко люди, которых долгое время держат взаперти, проживают якобы нормальную жизнь со своим насильником. Может быть, они ужинали вместе, сидели на диване, смотрели телепередачи по выбору Нелли.

Под конец Якобсон научился сам запираться в клетке изнутри и спать на матрасе.

Вполне вероятно, он умер от передозировки или просто заболел.

На траурную церемонию прислали многих священников; некоторые просто сидели на скамьях, другие участвовали в церемонии.

Одним из этих священников был Роки Чюрклунд из Салемского прихода.

Они проехали Флен. Озеро заблестело серебряно-голубым справа от машины, когда Йона достал телефон, поискал материалы о персонале Каролинской больницы и нашел фотографию Нелли.

— Посмотри на фотографию, — попросил он.

Роки взял у него телефон, наклонил дисплей, чтобы дневной свет не отсвечивал от изображения, шумно выдохнул и взревел:

— Останови машину! Останови!

Он на полном ходу распахнул дверцу, она ударилась о дорожное заграждение, отлетела назад — осколки посыпались в салон — и повисла, скребя по асфальту. Йона свернул на обочину и затормозил в траве.

Грузовик позади них отчаянно засигналил и пронесся так близко, что земля задрожала.

Роки сошел с дороги, побрел между затянутыми целлофаном тюками сена, разбросанными по полю, остановился и закрыл лицо руками.

Йона остался сидеть в машине, не выключая мотор. Он поднял телефон с пола и снова попытался дозвониться до Эрика. Роки долго стоял в поле, подняв лицо к небу, а потом вернулся в машину. Он оторвал болтавшуюся дверцу, швырнул ее в канаву и сел на свое место.

— Я помню ее, — сказал он, не глядя на Йону. — У нее была бритая голова, светлая, как стеарин, она училась в старших классах Клокхаммарской школы… После похорон я переспал с ней на полу в пасторской усадьбе… это ничего не значит, мы разговаривали, пили кофе, и я не торопился домой.