– Нет, за это я должна заплатить. Это ведь не пара сэндвичей из закусочной. Я не совсем на мели. У меня есть деньги…

– Я за него не платил. – Он провел рукой по волосам и встретился со мной глазами. – Я ведь говорил, механик – его зовут Брент – был мне должен. Он заменил стекло бесплатно.

– Он был тебе должен? – недоуменно повторила я. – Ты что, из мафии?

Джекс запрокинул голову и рассмеялся глубоким, мягким смехом, от которого у меня внутри все перевернулось.

– Нет, – ответил он.

Мне нравился его смех.

Я отошла от окна и вдруг почувствовала… Не знаю даже, что именно. Облегчение? Напряжение? Удивление? Я чувствовала все и сразу, но понимала, что дареному коню в зубы не смотрят.

– Спасибо.

Джекс пожал широкими плечами.

– Пустяки.

– Вовсе нет.

Повисла пауза, а затем:

– Ты устала?

Нет. Я была как на иголках, мне казалось, что я вот-вот взорвусь и разлечусь на куски, но я соврала и ответила да, полагая, что больше ни секунды не смогу провести с ним в одной комнате. Глаза щипало, и я должна была взять себя в руки.

Он на мгновение встретился со мной взглядом, а затем молча опустился на диван. Я подошла к шкафу, вытащила оттуда одеяло, которое приметила еще вечером, и положила его на дальний от Джекса подлокотник.

– Кстати… – Джекс улыбнулся мне, и я инстинктивно поджала пальцы на ногах, повернувшись к нему. – Такие ножки в таких шортиках? Просто сказка.

Я легла на спину и уставилась в потолок. Несколько реек жалюзи, закрывающих окно в спальне, было сломано, и сквозь щели внутрь проникали узкие полоски лунного света, которые словно играли друг с другом в прятки.

Казалось прошло несколько часов, а я все ворочалась и не могла уснуть из-за мыслей, что роились у меня в голове. При каждом движении кровать тихонько поскрипывала. А может, и не совсем тихонько. Мне этот звук казался оглушительным, но не менее оглушительным было и биение моего сердца.

Джекс лежал на диване всего в нескольких метрах от моей спальни. И чуть раньше он меня поцеловал. И помог с новом лобовым стеклом. И сказал, что мои ножки в этих шортиках были просто сказка.

И чем ему только так приглянулись мои ноги?

Перевернувшись на живот, я застонала в подушку. Какая вообще разница? В этом не было никакого смысла, но я все гадала, почему он обращает внимание именно на мои ноги. Во мне ведь было и другое, что бросалось в глаза сильнее. Лицо, например. Не ноги.

Но он поцеловал меня и лежал в соседней комнате, совсем рядом, и мои губы снова покалывало. Первый поцелуй. Мой первый поцелуй случился в двадцать один год. Наконец-то. Но я ведь даже не была уверена, что поцелуй был настоящим.

– Боже, – простонала я в подушку.

Я повернулась на бок и решила больше не думать о Джексе, ведь это бесполезно. Так что я стала думать о героине. О куче героина. О героине стоимостью в сотни тысяч долларов. Сколько именно его там было? Сколько это по меркам улицы? Сколько жизней он мог искалечить? Сотни? Тысячи?

И он хранился в этом доме – в мамином доме.

Тревога окутала меня, как тлетворный дым, и я зажмурилась. Неужели мама и правда теперь сидела на героине?