Я лежала, дрожала от озноба и повторяла свою молитву:

"Храни меня вдали от тьмы отчаяния, Во времена, когда силы мои на исходе, Зажги во мраке огонь, который сохранит меня…"

А потом я уснула. Проснулась резко, внезапно, как просыпаешься от громкого звука. Мне показалось, что я слышу шум подъезжающей машины. Нет, нескольких машин. Шаги. Голоса. Нет, теперь уже крики… Видно, меня все-таки сильно траванули при похищении, потому что чувствовала я себя так плохо, что даже не могла сосредоточиться на том, что слышала. Ухо воспринимало множество звуков, но мозг отказывался включаться в работу и анализировать их природу и смысл Я изо всех сил пыталась взять себя в руки, но результат был прямо противоположным желаемому: я проваливалась в тошнотворную одурь и состояла, казалось, только из тяжеленной головы с приделанным к ней напрямую беснующимся пищеводом, на конце которого болтался завязанный в пятьдесят морских узлов кишечник. Больше ничего от Ники Кадыровой не осталось.

Сквозь меркнущее сознание прорвался чей-то истошный вопль:

- Игорь!! Назад!!! Назад!!!

Потом грохнул взрыв, это я еще успела сообразить, а потом я потеряла сознание.

Когда теряешь сознание, то, в общем-то, есть шанс его найти. И я нашла. Нашла и вернула в свою больную голову. И даже попробовала открыть глаза. Не получилось. Зато получилось на несколько секунд включить слух в процесс освоения окружающей действительности.

Слух меня подвел, во-первых, потому, что слишком быстро выключился, а во-вторых, потому, что оказался ненадежным, донес до с трудом найденного сознания какую-то галлюцинацию.

- Никочка, миленькая, родненькая, только не умирай, пожалуйста!

Голос показался мне смутно знакомым, но я даже и не пыталась его идентифицировать, потому что такие слова произносить некому. Нет на свете человека, который мог бы это сказать. Сознание же, убедившись, что пока может порождать только слуховые галлюцинации, огорчилось своей несостоятельностью и снова меня покинуло. Вероятно, пошло отдыхать и набираться сил.

Не знаю, долго ли оно отдыхало, но вторая попытка оказалась столь же неудачной. Мне удалось открыть глаза, и теперь мне в подарок была преподнесена галлюцинация зрительная: я увидела Никотина, который был в то же время совсем не Никотин. Но если он совсем не Назар Захарович, то почему я решила, что это он? Так бывает во сне, когда видишь совершенно незнакомое лицо и почему-то твердо знаешь, что это твой муж или подруга.

У того видения, которое подбросило мне разболтавшееся сознание, были глаза Никотина, но другое лицо. И одет он был почему-то в белый халат.

Третья попытка показалась мне более успешной. Я услышала:

- Ника, сожмите мою руку.

И действительно, в правой руке я почувствовала чью-то теплую ладонь. Я сжала ее, как смогла.

- У-у, какое крепкое пожатие, - голос, кажется, был доволен моими усилиями. - Теперь другую руку.

Теплая ладонь оказалась в моей левой руке, и я послушно выполнила то, что от меня требовали. Сознание профессионального медика проснулось раньше, чем сознание просто человека, и я успела сообразить, что меня будят после общего наркоза. Значит, мне делали операцию. Где? Кто? Удалось приоткрыть глаза, и кажется, я даже кого-то увидела, но сознание, утомленное работой слуха, зрительные образы идентифицировать уже отказывалось, это было ему не силам, и я ничего не поняла, кроме того, что человек, которому я так старательно пожимала руки, был в зеленой операционной робе.