Мы расстались, и я все-таки решила пройтись привычным маршрутом, потому что при отсутствии кустов Аргон категорически отказывался исполнять своей физиологический долг Все объекты стройки он обнюхал и пометил, но главного так и не сделал. Кроме того, мне нужно было собраться с мыслями и обдумать свое поведение. Рассказывать ли Сальниковым о проделках милого соседушки и о том, как я по недоразумению оказалась вовлечена в нелепую историю? Надо бы рассказать, потому что мне теперь будет звонить Анна и придется разговаривать и с ней, и с Никотином, а снова прятаться и изворачиваться, выискивая удобный момент, или бегать звонить из автомата, то есть вести себя как сопливая школьница, скрывающая от мамы сомнительного приятеля, мне, честно говоря, неохота. Но, с другой стороны, я не могу прогнозировать поведение ни Гомера, ни Натальи.

А вдруг они сочтут своим соседским долгом проинформировать Виктора Валентиновича Кулижникова? И неизвестно еще, чем это может кончиться. Вдобавок получится, что я разболтаю чужой секрет - секрет семьи Фадеевых В общем, есть над чем подумать.

Через полчаса интенсивной ходьбы и вдыхания свежего поздневечернего воздуха я пришла к выводу, что рассказать надо, но не Гомеру и не Мадам, а Старому Хозяину. Это будет самым правильным. Поскольку речь пойдет не о близком человеке, а о соседе, он не станет сильно волноваться и переживать, так что для здоровья риска никакого. Зато он как человек с комитетским прошлым, может дать дельный совет. А поскольку мы с ним целыми днями вдвоем и мои подозрения в части подслушивания им телефонных переговоров так и не рассеяны, то лучше всего ничего не скрывать.

Воодушевленная этой мыслью, я бодро зашагала в сторону дома. Вошла в подъезд…

Настроение с каждым днем становилось все хуже и хуже. Оно начало портиться после прихода Женьки Сальникова, и Игорь понимал, почему это происходит. Он снова позволил управлять собой.

Он не понимал, как это произошло. Он, человек, который поставил себе за правило не позволять никому руководить и указывать, что ему делать, вдруг дал слабину и согласился на все, что предлагали ему эти трое. Вернее, предлагал только один из них, двое других молчали, но молчание это было выразительнее слов. Как ловко обвели они его вокруг пальца! Как хитро - он даже не заметил, как! - вырвали у него согласие отказаться от задуманного и удовлетвориться Женькиными извинениями без присутствия любимой племянницы! Неужели так сильна в нем инерция послушания, которую Игорь вытравливал из себя годами? Или он просто струсил, глядя на молчаливых плечистых мужиков с нехорошими глазами? Или испугался деда-фээсбэшника, который при помощи старых связей может сделать жизнь Игоря мало похожей на малиновый торт?

У него были собственные представления о порядочности, далеко не во всем совпадающие с общепринятыми, однако включающие в себя постулат о том, что достигнутые деловые договоренности следует соблюдать.

Каким образом получилось, что его заставили пойти на эти договоренности - вопрос отдельный, но соблюдать их он будет. Это даже не обсуждается. Он согласился с тем, что Женька придет и поунижается, и на этом вопрос закроет, а Алена никогда не узнает о том, что он собирался ею попользоваться как свидетелем дядиного позора и бросить. Игорь дал слово, и он его не нарушит.