- Не может быть… - ахнул оборотень, чувствуя, как сердце обрывается и летит куда-то в пропасть.

- Обманули… кх-х-х… обманули… - злорадно проскрипел лембой, все еще тряся вонючей тряпкой.

В следующий миг он замолчал. Ужасная пасть волколака резко опустилась, единым рывком вырывая у нечисти кадык, и уже мертвый лембой обмяк, роняя злополучную ветошь.

Яромир взлетел с трупа, точно подброшенный катапультой. Кувырок в воздухе - и вот уже огромный волк с окровавленной пастью что есть духу мчит сквозь заросли, едва касаясь земли лапами.

А в голове стучит одна только мысль - поздно, поздно, уже поздно!!!

Молодой гридень, стоящий в карауле, сонно клевал носом. Спать хотелось нестерпимо. Мешал только грозный десятник, сидящий на пенечке в какой-то дюжине шагов, да страшенный храп, доносящийся из-под большой повозки. То княжич Иван почивает - ничего не скажешь, здоров молодец храпеть! Коли он уснул - так никто уж больше не уснет!

В кустах что-то прошуршало. Гридень лениво почесал бок и потянул из-за пояса чекан - скорее всего, просто кто-то из своих по нужде пошел, однако надо все ж сходить проверить для порядку…

Но он не успел даже сдвинуться с места. Новый шорох послышался уже сзади - из-за спины скользнула бледная ладонь, накрепко зажимая караульному рот, а миг спустя к ней присоединилась вторая - с тонким ножом, выточенным из человечьей кости. Одно быстрое движение, и гридень медленно оседает наземь с перерезанным горлом.

Почти одновременно на другом конце лагеря точно так же осел другой караульный. А за ним - третий…

Четвертым стал сам десятник Суря. Бывалый ратник мирно сидел на пенечке, вполоборота к почти потухшему костру, одним глазом следя за дремлющим лагерем, а другим - зорко оглядывая окрестности. Слева донесся шум и вроде бы легкий стон… десятник начал разворачиваться… и тут ему тоже зажали сзади рот!…

Но на сей раз орешек оказался покрепче! Суря не позволил зарезать себя так легко - он мгновенно пригнулся и с силой ударил локтями назад, вышибая из лазутчика дух. Резкий разворот, блок, прихват запястья… и вот уже нож падает из вывернутой руки лембоя, а тяжеленный кулак русича врезается ему в челюсть, выбивая передние зубы!

Один лембой грохнулся обезоруженным. Но десятника за плечи уже обхватил другой, а из кустов, пригнувшись, выскальзывал третий. Бывалый гридень заработал кулаками и локтями, отбиваясь от кривых ножей нечисти, круша им ребра, челюсти и кадыки. Лембои хранили гробовое молчание, молчал и десятник - он все еще полагал, что перед ним пара-тройка бродячих разбойников, и не желал полошить лагерь из-за такой малости. Вот-вот на помощь подоспеют остальные караульные, и наутро они с ребятками гордо похвастаются перед боярином славной победой…

Свою ошибку Суря понял, когда один из лембоев нечаянно коснулся его нательного креста и зашипел от боли, точно схватился за горящую головню. Вот тут десятник рванулся, отшвыривая от себя липкие руки, и зычно гаркнул во все горло:

- Па-а-а-адъе-е-е-ем!!!

Это стало последним словом в его жизни. Отбросив всякую осторожность, лембои навалились на княжеского гридня всей кучей. Чей-то кривой нож плавно вошел меж булатных колец, вспарывая десятнику живот. На кольчуге и верхней рубахе расплылось кровавое пятно, рука замерла, не вытащив меч и до половины.