Джозеф Фолдер в 1975 году убил при ограблении в Глейдуотере пожилую даму. Поскольку он был гражданином Канады, за него горой посыпались ходатайства, и в отделении смертников он просидел почти двадцать пять лет. У меня установились с ним неплохие отношения; буквально в день казни он получил отсрочку исполнения, и я поспешил из своего офиса в здание тюрьмы, чтобы его обрадовать. Когда я вбежал в комнату, Брэззил спросил, зачем я здесь.
– Фолдер, вам дали отсрочку! – сказал я.
– Ну, отпад! – заметил он.
– Фолдер, сколько вы тут сидите? Так уже лет двадцать не говорят.
После долгой паузы он спросил:
– Позвольте поинтересоваться, мистер Фицджеральд, – когда у вас день рождения?
Я ответил, и он сказал:
– Ну, так вы еще больше засиделись!
И мы рассмеялись, и Брэззил тоже. «Неблагая весть» к своей работе духовного лица относился очень серьезно, но посмеяться любил не меньше меня…
Перед казнью Джозефа Фолдера Ларри попросил меня дать интервью для какого-то канадского телеканала. Интервью брала молодая женщина; я глубоко ушел в рассуждения о духовном аспекте смертной казни, и тут она говорит: «У меня последний вопрос: мне довелось слышать, что вы получаете большую поддержку от “Раббер дакиз”, – не хотите ли о них рассказать?»
«Раббер дакиз» – секс-шоп в Хантсвилле. Я покраснел и только выдавил: «Вы, похоже, успели побеседовать с этим извращенцем Фицджеральдом?» Девушка рассмеялась.
Одна дама брала у меня интервью, и вдруг раздался неприличный звук. Я подумал, что это она, а она подумала – что я. Через несколько минут – опять тот же звук, смачный такой. Когда он раздался в третий раз, я не выдержал:
– Послушайте, это не я!
– И не я!
Нагибаюсь – и вижу под сиденьем стула пукающий гаджет. А Ларри у себя в кабинете гоготал как гусь.
Джим Брэззил, бывший капеллан тюрьмы Хантсвилл
Позже мне довелось слышать всякие истории о юных годах Ларри, когда ему все было нипочем. Как-то, будучи студентом, Ларри просверлил дырку в багажнике своей машины, наложил туда льда и ездил взад-вперед, продавая спиртное. «Студенты прямо в очередь выстраивались у моей машины», – любил вспоминать он.
Когда квартирный хозяин разрешил ему сделать ремонт, Ларри все выкрасил черной краской, включая окна.
Ларри был человек рок-н-ролла, в шестидесятые и семидесятые крутил музыку по радио и весь проникся духом свободы. Однако к работе в Департаменте относился очень серьезно и прекрасно с ней справлялся. Он отлично понимал, чего хотят журналисты, и научил меня всему, что я знаю о работе по связям с общественностью. Ларри знал, насколько откровенным нужно быть с журналистами, и высоко ставил информационную открытость. Когда в 1998 году казнили Карлу Фэй Такер, – она стала первой женщиной, казненной в Техасе в XX веке, – начальник тюрьмы дал ему неверную о ней информацию, которую Ларри и сообщил СМИ. Когда это выяснилось, Ларри рассвирепел. Начальник подорвал его репутацию: ведь журналисты ждали правдивого рассказа. Ларри понимал: врать нельзя, хотя это вовсе не значит, что журналистам следует сообщать всю правду. Он называл нас «профессиональные хранители тайн».