Морил принял слова Ганнера всерьез и обследовал весь дом. Он обнаружил два сада и кухню. Заглянул в чуланы и тесные комнатки под крышей, но между вылазками почему-то выходил на конюшенный двор. Повозку поставили там в каретный сарай в том виде, в каком она приехала, с винной бутылью, квиддерами и прочим, вплоть до связки лука под козлами. Повозка ничуть не изменилась, но почему-то казалась теперь маленькой, запыленной и немного поблекшей. Морил долго разговаривал с Олобом, который понуро стоял в стойле поблизости и, похоже, был рад компании. Морил стащил для него на кухне сахару. Это оказалось нетрудно, потому что там стояла ужасная суета — готовился свадебный пир. Олоб вежливо съел сахар, но радостнее не стал.

— Бедняга, — печально проговорил Морил. — Тебе тоже невесело.

К вечеру дом Морилу так наскучил, что он уже готов был выйти и погулять по городу. Но Маркинд не внушил ему желания познакомиться с ним поближе. Мальчик побродил по двору конюшни, а потом ушел в один из садов. Там он нашел Брид. Похоже, на душе у нее творилось то же, что и у него, поскольку она сидела, сняв свои вишневые сапожки и свесив ноги в пруд с золотыми рыбками.

Они обменялись печальными вежливыми улыбками, и Морил ушел во второй сад. У себя за спиной он услышал голос Ганнера:

— Милая моя девочка! Ты так до смерти простудишься. Пожалуйста, вытри ноги и надень свои сапожки. Твоя мама будет беспокоиться.

Морилу было жаль Брид. А потом ему стало еще жальче — очень-очень жалко самого себя. Этот дом был клеткой, из которой Морилу отчаянно хотелось вырваться. Он принялся озираться по сторонам, наверх — всюду. И крепкий плющ, вросший в толстую желтую стену, подсказал ему, что делать. Морил ухватился за него и начал карабкаться наверх.

Это оказалось удивительно легко — не считая самого последнего участка, где пришлось использовать в качестве опоры для ноги довольно далеко отстоящую выбоину в крошащейся стене и подтянуться на руках. А потом Морил оказался на просторной освинцованной крыше. Тут было великолепно! Он окинул взглядом город, долину и другие долины, расстилавшиеся за ней. Повернулся на север и посмотрел на туманные синие вершины, которые там виднелись, — куда ему так хотелось отправиться и куда должен был вскоре уехать Киалан. Счастливец Киалан! Морил принялся расхаживать по крыше и вокруг дымовых труб. Он обошел внутренний двор и заглянул в сады. А потом перебежал по узкому переходу на другое крыло дома и заглянул в другой внутренний двор.

И там оказался Ганнер, перепуганный и размахивающий руками.

— Слезай! Немедленно слезай вниз!

Морил посмотрел вниз. Там оказались водосточная труба и удобный ряд окон. Он послушно свесил ноги с края крыши.

Ганнер остановил его хриплым криком:

— Нет! Стой! Хочешь сломать шею? Подожди!

Он убежал и вскоре вернулся в сопровождении целой толпы людей, которые несли лестницу. За ними бежали несколько перепуганных горничных и старая нянюшка, заламывающая руки.

— Утеночек мой! Ах, мой утеночек!

Морил печально сидел на краю крыши, болтал ногами и глядел, как они возятся с лестницей. Теперь он понял, что с Ганнером не так. Барон был суматошный.