— Ну вот и всё, теперь вы — муж и жена перед Богом. Разбей бокал!

Генрих явно не понял, что от него требовалось, и бабушка указала ему на завёрнутый в салфетку предмет, всё это время лежавший перед нами на полу.

— Этот бокал, разбей его ногой как можно мельче!

Генрих с силой опустил ногу в черном сапоге на бокал, и тот с громким хрустом лопнул.

— Можно хоть мне поцеловать невесту после всего того, через что вы меня заставили пройти? — Рассмеялся он.

— Ну конечно, можно! — Бабушка, по-видимому, была слишком счастлива, чтобы возражать. — Mazel Tov!

Пощадив бабушкины чувства, Генрих едва коснулся губами моих, после чего настал мамин черёд нас обнимать. Как и бабушка, она не могла сдержать слёз.

— Mazel Tov! Генрих, не знаю, как тебя и благодарить! Это так много для нас значит!

— Забудь, Илзе. — Мой новый муж улыбнулся ей. — Я совершенно серьёзно, забудь, что это вообще случилось, если мы все не хотим оказаться у одной стенки.

— Спасибо. — Я поверить не могла, что бабушка благодарила моего «никуда не годного нациста». — И прошу тебя, береги мою девочку.

— Непременно, фрау Брауэр. У меня остался всего один вопрос: я теперь официально иудей?

— Ну, до иудея тебе ещё далеко, но ты уже точно больше не putz.

Наша официальная свадебная церемония оказалась ещё более странной, чем наша тайная иудейская. Она больше напоминала съезд НСДАП, чем праздник, судя по количеству флагов со свастиками и других нацистских символов, окружавших нас. В какой-то момент я задумалась, а не снится ли мне всё это, потому что ну никак не могло того быть, чтобы я стояла перед урной с горящим пламенем вместо алтаря, приносила клятву верности рейху и фюреру (а я-то по наивности думала, что должна была клясться в верности своему мужу), и всё это перед лицом рейхсфюрера Гиммлера. Тот затем велел нам обменяться почти идентичными кольцами, после чего я должна была положить руку поверх специально испечённого по случаю хлеба, пока Генрих держал перед собой свой парадный эсэсовский кинжал (как он позже мне объяснил, это означало клятву защищать свою новую семью). Когда я уже думала, что церемония не может стать более странной, рейхсфюрер Гиммлер вручил Генриху копию «Mein Kampf», а когда мы выходили из здания, сослуживцы Генриха приветствовали нас привычным салютом с поднятыми вверх правыми руками, под которыми мы и шли. Фотограф ослепил нас вспышкой, и я поняла, что это и будет нашей свадебной фотографией. Это стало поистине последней каплей.

Зато праздничный ужин был куда веселее, чем официальная часть, или я просто выпила столько шампанского, что мне уже было всё равно. Я наконец-то встретила лучшего друга Генриха, хауптштурмфюрера Макса Штерна, который один за другим произносил тосты в нашу честь. Генрих пояснил, что они вместе работали в СД, и пусть Генрих и занимал более высокую должность и Макс был технически его подчинённым, они всё равно были очень близки. Я невольно задумалась, а как мало я на самом деле знала о своём новом муже, если даже его лучшего друга я встретила только на нашей свадьбе.