Я вытащила кусочек картофеля и подкинула в воздух. Над нашими головами закружили белые птицы.

– Значит, ты не можешь читать мысли у всех… Интересно, от чего это зависит? – спросила Валя, решив тоже подкормить чаек фастфудом. Из-за их пронзительных криков и шелеста белых крыльев я не сразу расслышала вопрос подруги.

– И мне интересно, – ответила я, подкинув разбушевавшимся птицам очередной кусочек картофеля.

– А мы вдруг решили, что новенький – избранный! – со смехом проговорила Валюша.

– Все-таки он и есть избранный! – рассмеялась я в ответ. – Особенный!

Ни за что бы не призналась Злобинец, что после нашего следственного эксперимента выдохнула с облегчением. Одна только мысль о том, что я могу быть безразлична Умнику, вдруг выбила почву из-под ног.

Дорога от дома Злобинец до универа теперь занимала минимум полтора часа. С утра я проклинала свое решение остаться ночевать у подруги. Проболтав до поздней ночи, мы еле проснулись с первыми петухами, чтобы успеть на учебу. Про петухов – это не образное выражение. В открытую форточку из соседнего двора часов в пять утра донеслось громкое кукареканье.

– После пары английского уйду! – выкрикнула Валя, склонившись к моему уху.

В гремящем вагоне я держала в руках раскрытую тетрадь и пыталась сосредоточиться на конспекте.

– Угу! – промычала я.

Надо мной навис огромный мужик. Мне пришлось вжаться в спинку диванчика, чтобы он не раздавил меня своим животом, обтянутым белой офисной рубашкой. Валюша снова принялась что-то рассказывать, но из-за внезапного пронзительного лязга я ее не расслышала и только раздраженно поморщилась. Хотела вернуться к конспекту, но Зло тут же схватила меня за руку и принялась про себя негодовать:

– Дневную смену поставили, прикинь. Говорю им: у меня вообще-то учеба! Сессия на носу! А им хоть бы что… Гады! Вероничка в декрет собралась. У нее роман с поваром еще в том году начался. Я знала, что их интрижка выйдет мне боком. Теперь работать в кафе вообще некому…

В вагоне на несколько секунд погас свет, поэтому я не сразу разобрала, что еще возмущенно толкует мне Валюха. Вертолеты, пытаясь перебить стук колес, зажужжали громче. Когда желтые плафоны снова зажглись, я прочитала по глазам подруги:

– …а ведь сегодня по лунному календарю…

– В гробу я видела твой лунный календарь! – рявкнула я, перебив мысли Злобинец.

Валя тут же замолкла и удивленно уставилась на меня. Толстяк, отодвинув громадный живот от моего покрасневшего лица, тоже сверху вниз поглядывал с удивлением. Как и бабулька, что сидела напротив Злобинец. Да, наверное, странно ни с того ни с сего завопить проклятия на весь вагон. Я состряпала равнодушную мину и снова уставилась в тетрадь, хотя уже совершенно точно не понимала ни единой написанной строчки…

Забежав в аудиторию в последнюю минуту перед звонком, тут же оглядела помещение. В поисках Умника, разумеется. А обнаружив его, чертыхнулась. В этот раз парень расположился на одной из задних парт, и его тут же облепили Лидка и Ко. Знаю я свою приятельницу… И ее поведение, когда на горизонте появляются симпатичные мальчики! Сколько раз в клубе знакомились с парнями… Сейчас она томно закатит глаза, тряхнет темными волосами, ногу на ногу закинет… Я не сводила взгляда с Умника, который безмятежно болтал с Лидкой и ее подругами. О чем он сейчас думает? О Лиде? Она ему нравится? Или безразлична? А я? Я ему нравлюсь? Черт, ну почему я не могу читать именно его мысли? Захотелось взвыть от беспомощности… Конечно, я еще не могу знать, о чем думает Алик Бочкарев, но до него мне нет никакого дела!