К вечеру контрударная группа была создана. В нее вошли 13-й танковый корпус, 133-я танковая бригада и 204-я стрелковая дивизия. Иванов доложил об этом генералу Еременко. Тот, улыбаясь, воскликнул:

— Будем считать, что ты, Семен Павлович, справился с первой боевой задачей! — И тут же спохватился: — Всем командирам объяви, что завтра на рассвете начнем наступление. Да, а ты с комдивами переговорил?

— С теми, кто задействован, — подтвердил Иванов.

Незадолго до начала атаки у Еременко отчего-то вдруг возникло недовольство собой, хотя трудился он в поте лица. Такое чувство возникало у него и раньше, особенно на Брянском фронте в сорок первом, когда был тяжело ранен в ногу.

Он лежал на диване и никак не мог уснуть. Мысли путались в его смятенной голове. Он подумал, что удар по немцам следовало наносить ночью, когда они не так бдительны, но тут же отверг эту мысль: уже нет времени что-то переиначивать, лучше проверить готовность того, что предстоит сделать. Он встал, вышел во двор перекурить. Небо было все в звездах, а между ними — глазастая луна: кажется, ей интересно знать, как ведут себя на земле люди, что их волнует и чем они живут. На горизонте небо светлело — значит, скоро начнет светать.

Еременко вернулся в штаб и приоткрыл дверь в комнату Иванова. Тот, склонившись к оперативной карте, над чем-то колдовал. Командующий сел рядом.

— Семен Павлович, ты произвел расчеты по плану предстоящей операции? — спросил Андрей Иванович. — Все ли тобой учтено?

Тот подтвердил: да, расчет произвел лично, учтено все до мелочей, и теперь он уверен в успехе, хотя кое-кто его уверенность не разделяет. Последние слова насторожили комфронта. Его тяжелое лицо заметно потемнело.

— Кое-кто? — переспросил Андрей Иванович.

Иванов смутился, в душе упрекнул себя, что затеял этот разговор. Взглянул на генерала — у того в глазах горели злые искорки.

— Я жду, Семен Павлович, — недобро произнес комфронт. Он подумал, что исполняющий обязанности начальника штаба фронта, наверное, не хочет назвать имя сомневающегося в успехе операции.

— Комкор 13-го танкового, — наконец разжал губы Иванов. — Говорит, что у него в корпусе мало танков, десятка три, с ними многого не добьешься. В боях корпус понес потери, но их все еще не восполнили, хотя штабники обещали…

Еременко шагнул к столику, где стояли полевые телефоны.

— Я, кажется, сейчас выдам ему… — пригрозил он.

Иванов уже знал о том, что Еременко по характеру человек грубоватый, никому в рот не глядит и не стесняется в выражениях, если дело касается фронта. Тот же генерал Москаленко, отправляя своего начальника штаба в подчинение к Андрею Ивановичу, наказал ему быть «при своем мнении», но не проявлять вспыльчивость, ибо Еременко выдаст ему «на полную катушку». Сейчас Семен Павлович заволновался и стал просить генерала не отчитывать комкора перед важной операцией.

— Я уверен, что комкор сгоряча выразил свое недовольство, — сказал Иванов. — У него и вправду мало танков, но у кого сейчас их больше? — Помолчав, он добавил: — Если он подведет нас, вы и меня накажете.