— Курите, я тоже заодно с вами поглотаю дымка, — усмехнулся Андрей Иванович. — Для меня этот дымок отдушина, глотнул — и вроде сил прибавилось, появляются хорошие мысли… А ты, Кирилл Семенович, не хочешь покурить?
Москаленко приподнял чуть тронутые сединой брови.
— Хочу поначалу получить от вас задание, а уж потом буду курить и попутно размышлять, как его надежно выполнить, — ответил он.
— Ну что ж, кажется, подошло время дать вам задание. — Еременко смял в пепельнице окурок, вынул из папки карту и разложил ее на краю стола. — Прошу вас сесть ко мне ближе. Видите, вся карта испещрена черными стрелами? Это войска противника, можно сказать, на карте нет живого места. А вот эти красные кружочки, их очень мало, наши войска. Что-то вроде один к пяти получается. Вот и выходит, что каждый наш боец в сражении с врагом должен действовать за пятерых.
— Тяжко, — бросил реплику Иванов.
— Тяжко, но надо, чтобы честь и долг шли рядом, — улыбнулся командующий. — А теперь о том, зачем я вас вызвал, — продолжал в веселом тоне Еременко. — Вам надлежит, дорогие коллеги, развернуть свой штаб в Сталинграде и впредь именовать его штабом Юго-Восточного фронта. Как вы на это смотрите?
— Как прикажете, товарищ командующий, — улыбнулся и Москаленко. — Я — за, хотя мне жаль отдавать вам Иванова, мы с ним хорошо сработались, да и нравится он мне своей деловитостью. — Кирилл Семенович бросил взгляд на своего коллегу. — Чур, не возноситься!
По лицу Иванова скользнула улыбка, но тут же он посерьезнел:
— Для меня это повышение по службе, товарищ командующий, и я даю вам слово, что не подведу. — И он резко вскочил с места.
— Тогда за работу, товарищи! — Еременко встал.
Ночью Андрея Ивановича разбудил адъютант.
— На проводе Москва, товарищ командующий! — сообщил он.
Сон как рукой сняло. Еще ни разу так поздно из столицы Еременко никто не звонил. Сняв трубку с аппарата ВЧ, он громко произнес:
— Первый слушает!
— Андрей Иванович, доброе утро… — послышался в трубке знакомый голос начальника Генштаба.
— Какое утро, Александр Михайлович? — прервал он Василевского. — На моих кировских два часа ночи!
— Да? — бодро отозвался начальник Генштаба. — А я и не заметил… Пять минут назад мне звонил верховный, спросил, создан ли Юго-Восточный фронт. Так вот этот вопрос я адресую вам, товарищ Еременко.
— Пока нет фронта, — глухо и, как показалось Василевскому, сердито отозвался Еременко. — Почему? Еще не успел все сделать… Я же не автомат, вон сколько всего легло на мои плечи…
— Даю вам еще сутки, и ни часа больше! — повысил голос начальник Генштаба. — Ставка требует форсировать это дело, а вы затянули работу. Вы поняли?
— Вас понял, исполняю! — отрывисто бросил в трубку Андрей Иванович, а про себя отметил: «Видно дал ему жару Сталин, если такой сердитый. И все жe Василевский прав: кажется, я затянул создание нового фронта».
Утром генерал Еременко пружинисто вошел в штаб. Иванов уже был на месте и приветливо встретил его.
— Как вам спалось, Андрей Иванович? — спросил он.
— В два часа ночи позвонил начальник Генштаба и потребовал ускорить работу по созданию нового фронта, — сдержанно пояснил Еременко. — Дал мне еще сутки, и ни часа больше. Кажется, следующую ночь мне спать не придется… — Он сел на табуретку. — Сейчас мы с тобой, Семен Павлович, съездим за город и посмотрим наши оборонительные рубежи. Сколько их, четыре?