Генерал Новиков молча слушал верховного. Война и для него была тяжелой, но опытный авиатор не оплошал, воевал храбро, с достоинством. К концу войны, в сорок пятом, у него на груди будут сиять две Звезды Героя Советского Союза, не говоря уже об орденах и медалях — целая дюжина. Все, что пришлось на его долю, он носил в своем сердце и никогда не жалел о том, какая суровая судьба выпала ему. В боях с врагом гибли его славные сыны-летчики, ему было жаль их, но на войне не ты выбираешь свою судьбу, а она находит тебя, бросает из одного пекла в другое, словно проверяет, на что ты способен.

— Словом, так, — подвел итог своему разговору верховный. — 8-ю армию надо укрепить машинами. Мало там самолетов, очень мало. Туда бы дать еще сотню истребителей. Сможете?

— Вместе с ее командующим генералом Хрюкиным мы решим, как и что сделать, — заверил Новиков.

«Сталин будто надломился, хмурый и злой, в его глазах затаилась глубокая печаль», — размышлял Василевский, возвращаясь к себе в Генштаб. Едва он переговорил с начальником Оперативного управления, есть ли что-то важное с фронтов, как прибыл генерал Жуков. Он шумно вошел в кабинет, толкнул плечом дверь и, когда она закрылась, подошел к столу, за которым сидел Василевский.

— Привет, Саша! — весело воскликнул он.

— Мы уже виделись с тобой, — скупо отозвался друг.

— А чего такой угрюмый? — Жуков провел ладонью по своему утомленному лицу. — Что, Иосиф дал жару?

— Да нет, — грустно вздохнул Василевский. — Ты тогда ушел, а я еще долго был в Ставке. А сейчас вот готовлюсь к отлету в Сталинград. Верховный хотел послать тебя, но я согласился слетать на фронт. Все равно мне нужно там заниматься пополнением войск.

Жуков присел к столу, достал из кармана пачку «Беломорканала» и закурил. Он стал сетовать на то, что и на Западном фронте у него не все ладится: то одно надо, то другое. Сейчас вот он ездил к наркому танковой промышленности Малышеву выбивать для фронта машины.

— А тебе, Саша, сам Бог велел защищать Сталинград, — улыбнулся Георгий Константинович.

— Это почему же? — напружинился Василевский.

— Где народится город? — спросил Жуков и сам же ответил: — На великой русской реке Волге. Помнится мне, ты говаривал, что в твоем родном краю течет твоя любимая речка Елнать и впадает она в Волгу. Так что тебе положено защищать Волгу, чтобы свои грязные сапоги фрицы не мыли в ее чистой воде. Кумекаешь, да?

Жуков так ласково взглянул Василевскому в лицо, что тот не мог не улыбнуться.

— Умеешь ты, Георгий, ублажить мою смятенную душу. — Александр Михайлович закрыл папку с документами. — Тебя что, снова затребовал к себе верховный?

— Да нет, я занимаюсь своим Западным фронтом, — ответил Жуков, — благо мой штаб неподалеку от Москвы…

Разговор прервала «кремлевка». Звонил верховный.

— Вы еще не уехали на аэродром, товарищ Василевский? — спросил он. — Тогда зайдите ко мне, пожалуйста. Я хочу уточнить, какие силы бросил вермахт на Сталинградское направление и кто командует ими. Есть у вас такие данные?

Начальник Генштаба ответил, что сейчас придет в Ставку и даст справку, а тем временем его самолет подготовят к полету.