От Битня до Кашовки напрямик всего десяток километров по сплошному лесу. Забраться в такую глухомань оккупанты даже не пытались. Разместили несколько комендатур в крупных деревнях, как, например, Сельцо[21] — и достаточно.

Причём службу в них несли исключительно коллаборационисты. Новая власть даже не стала расформировывать ненавистные колхозы — так легче реквизировать продовольствие у крестьян.

Иван вышел прямо в Пидрижжя[22] — следующее за Кашовкой село вниз по течению реки Стоход — и, увидев бурный поток кристально чистой воды, не смог устоять перед искушением: снял надоевшую ватную одежду и бросился головою вниз с обрывистого левого берега.

Когда он, наконец, вынырнул, прямо над ним нависала человеческая глыба весом в полтора центнера, запахнутая в обычный штатский костюм. Поверх левого рукава пиджака красовалась жёлто-голубая повязка, на синие глаза, исполненные удивления и тревоги, с круглой головы постоянно спадала явно не по размеру фуражка офицера РККА, в которой на месте красной звезды красовался сплетенный из проволоки тризуб.

— Какие люди!

Присмотревшись, капитан узнал своего дальнего родственника и однофамильца.

— Это ты, Олекса?

— Я, Иван, я… Вылазь! Как вода?

— Хороша! Отвернись, мне одеться надо.

— Что я писюна твоего не бачив? У меня такой самый. Хиба — трохи больший!

— Ладно, смотри, если это доставляет тебе удовольствие… Только скажи честно: зачем ты вырядился, неначе пивень?[23]

— А… Служу в полиции. Помогаю немецкой власти впроваживать новый порядок.

— Ещё Ковель не пал, а уже новый порядок?..

— Потом объясню. Пошли!

— Куда?

— В мой кабинет. Там и побалакаем!

Иван шёл рядом с Алексеем по единственной песчаной дороге, ведущей из Пидрижжя в Кашовку, и время от времени раскланивался перед встречными крестьянами, большинство из которых он хорошо знал.

— Всё, пришли, — наконец скомандовал полицай.

— Ты что же, надумал оборудовать кабинет в помещении бывшего сельсовета?

— А где же ещё? Что ты всё спрашиваешь и спрашиваешь? Здесь вопросы буду задавать я!

— Ну так, давай, начинай.

— Откуда идёшь, родич?

— Из Голоб.

— Что там делал?

— А то не знаешь? Я курирую сельское хозяйство Ковельского района. Помогаю поднимать урожайность. А тут немец налетел, по слухам, взял Луцк. Куда мне деваться?

— А штаны такие «модные» где взял? Помню, в былые годы ты щеголял в добротном костюме!

— Война, брат. Лучше выглядеть, как все, чтобы не бросаться в глаза…

— Таким, как я?

— Ага. Кто знает, что у вас на уме!

— Это правда… С нашей властью сотрудничать будешь или нет?

— Поживём — увидим…

— Где остановишься?

— В родительской хате…

— Она совсем покосилась. Может, давай ко мне? Родственники никак!

— Спасибо. Непременно воспользуюсь твоим приглашением. Когда похолодает. А сейчас буду наводить порядок в старом доме.

— Договорились!

— Ты мне вот что, Олекса, скажи… Как так могло случиться? Война только началась, оккупационные войска ещё не вошли в Полесье, а вы уже взяли власть на местах, — задал мучающий его вопрос Ковальчук.

— А то ты не знаешь?

— Нет, конечно.

— Немцы — народ педантичный, предусмотрительный, не то что кацапы. Прежде чем что-то сделать, хорошенько думают. Ещё год назад в Польше были созданы две полицейские школы, где обучались наши с тобой братья-украинцы. Одна — в Перемышле — ковала кадры для работы в Галичине, вторая — в Хелме — для Волыни.