— Для егеря табличка твоя — непорядок. Крест надо было ставить. А закинули твоего приятеля не эти — другие злодеи. Много развелось злодеев, Витя.

Показался охотничий городок, и тотчас из боковых зарослей — с обеих сторон тропы — возникли Коляша и Сырцов: на всякий случай в лесу страховочно вели троицу.

— Складный какой, — уважительно отозвался о генерале Сырцов, а Коляша в простоте душевной возразил:

— А перед нашим стариканом — говно на палке.

— Это кто же старик? — нарочито строго поинтересовался Смирнов.

— А вы знаете, — быстро заговорил, отмазывая промашку, Англичанин, — что двадцативосьмилетнего Ленина соратники стариком звали. И еще помните у Лермонтова: «Старик, я слышал много раз, что ты меня от смерти спас. Зачем?»

— Зачем? — грозно переспросил Кузьминский.

— Так в стихе написано, — упавшим голосом сообщил Коляша.

— Ну, в общем, смягчил про старикана, — признал Смирнов. Они подходили к площади. — Неудобно как-то здесь в браслетах, выбивается из респектабельного стиля. Если я их сниму, генерал, брыкаться не будете?

— Не буду, — твердо пообещал генерал. — Что это ты все генерал, да генерал? Первый, что ли, генерал на твоем счету?

— Не могу я тебя по имени звать. Противно, — объяснил Смирнов и щелкнул ключом, раскрывая наручники. Плейбой Дима с наслаждением потряс поднятыми вверх руками и с живостью огляделся. Уютная площадь среднеевропейского городка: хорошо покрашенные фасады с кокетливыми зарослями туи, промытые тротуары, тщательно подметенная проезжая часть и роскошная клумба посредине, на самой высокой точке которой резвился с луком и стрелами Купидон. Понравилось все это генералу очень. О чем и сказал:

— Мило здесь, очень мило. И даже со вкусом, вот что удивительно.

— От тех троих, что в топи, отряхнулся уже? — тихо спросил Кузьминский.

— А ты? — резко обернувшись, вопросом на вопрос ответил генерал.

— А я — нет, — так же тихо признался Виктор.

Через площадь, оживленно беседуя, шли пять человек в камуфлированной униформе. Из охраны, наверное.

Пятеро пересекли площадь и направились к домику поменьше, стоявшему на отшибе.

Смирнов без стука открыл дверь в гостиную.

Горел камин. В разлапистом кожаном финском кресле прямо перед камином сидел Игорь Дмитриевич и смотрел на огонь. Вошедший в гостиную вместе со всеми плейбой Дима хищно и весело осклабился и неожиданно запел:

Пропел очень даже музыкально, а затем перешел на привычную прозу: — Только я бы последнюю строчку специально для вас, Игорь Дмитриевич, пел бы так: «Как бесследно досье исчезает». Красиво и по делу, не правда ли? Женечка привез из конторы обширнейшее ваше агентурное досье, и вы, размышляя о бренности всего земного, по листочку кидали его в огонь, любуясь причудливой игрой языков пламени. Я прав или не прав?! Я прав или не прав?! Я прав или не прав?! — Плейбой орал. Игорь Дмитриевич высвободился из кресла и, не глядя на беснующегося плейбоя, холодно спросил Смирнова:

— Кто он и что это такое?

— Это послепроигрышная истерика, Игорь Дмитриевич.