— Команда мне не нужна, мне нужен он.

— И Сырцова прибери на всякий случай, — посоветовал Англичанин. — Они, менты эти бывшие, злопамятные, черти.

— Нет проблем, — легко согласился плейбой. — Ты там когда появишься?

— К самой охоте, когда стрельба начнется.

Игорь Дмитриевич из окна «мерседеса» со снисходительной и завистливой улыбкой на устах наблюдал, как усаживались в автобусы представители творческой интеллигенции. Богема, так сказать. Усаживаться, правда, не торопились: целовались, приветствуя друг друга, хлопали по разноцветным курточным плечам, гоготали, хохотали, смеялись. Наиболее целеустремленные и понимавшие, в чем смысл жизни, не таясь, прикладывались к походным фляжкам. Легкость, беззаботность, парение: из города, от жен и мужей, не на работу — на халяву.

— Двенадцать, — напомнил Игорю Дмитриевичу шофер, и громким эхом как бы откликнулся администратор поездки:

— Двенадцать! Все по автобусам. Опаздываем.

Никуда они не опаздывали, но так надо говорить.

Игорь Дмитриевич вздохнул и вспомнил:

— Дипломаты уже выехали, а мне их встречать. Обгоним их, Сережа?

— А мы сто сорок с сиреной. И все дела. Поехали.

— Подожди малость, — начальнически попросил Игорь Дмитриевич. В разноцветной толпе он высматривал знакомых. Нашел. Объемистый Спиридонов был центром кружка, в котором травили анекдоты. Виктор Кузьминский, автоматически обжимая свою молодку (Алла, кажется), оценивающе, на перспективу, рассматривал ее товарок — молодых, многообещающих актрис. Казарян, не боясь испачкаться, привалился плечом к стенке фирменного, с сортиром, автобуса и о чем-то вдумчиво беседовал с водителем. Весь смирновский мозговой центр в сборе, а он сдержал слово — не поехал.

— Поехали! — приказал Игорь Дмитриевич. С заднего сиденья дуэтом слезно попросили охранники:

— Игорь Дмитриевич, пересядьте, будьте добры!

— Ребята, отстаньте, — устало отмахнулся Игорь Дмитриевич. И — уже с купеческими интонациями — шоферу: — Крути, Гаврила!

«Мерседес» под вой всераздирающей сирены рвал километры в клочья. Далеко позади остался дипломатический караван, шестидесятикилометровой отметкой мелькнула бетонка, сверкнула внизу под мостом такая узенькая на стопятидесятикилометровой скорости Ока, и вильнув влево на несуществующую дорогу, «мерседес» под многочисленными арками с запретительными кирпичами покатил к малозаметным и добротным воротам.

Без видимого применения человеческих рук ворота плавно разъехались, и двое охранников, вооруженных тяжелыми «АК», встав по стойке «смирно», сделали под козырек не сбавившему скорость «мерседесу». По нескончаемой лиственничной аллее добрались, наконец, до уютной площади, окруженной пятью такими милыми, такими чистенькими, такими нерусскими охотничьими домиками, каждый из которых размером в пару яснополянских усадеб, что сразу же захотелось спеть что-нибудь тирольским фальцетом.

Игорь Дмитриевич петь не стал. Он вылез из «мерседеса» и направился к кучке встречавших его должностных лиц из администрации этого объекта и, естественно, от соответствующих компетентных органов.