— Да и телефонный звонок этот — из той же серии, — заметил Смирнов. — Вас пугают, Игорь Дмитриевич, старательно пугают. И в открытую. Короче, это провокация. Но на что вас провоцируют, пока не пойму.

— Что мне делать, Александр Иванович?

— Продолжать заниматься своими делами и добросовестно исполнять свои обязанности.

— А специально?

— А специально — ничего. Только одно, в порядке совета. На эту охоту пригласите как можно больше людей, которые не имеют отношения к секретной этой встрече. Друзей, приятелей, знакомых. Вот Альку пригласите.

— И вас, Александр Иванович?

— Э-э, нет. Я зарекся играть с вами в одной команде! Проконсультировать, посоветовать — пожалуйста. А играть — нет.

Опять вышли на тяжелый разговор, а Спиридонов не любил тяжелых разговоров. Поэтому и выступил с предложением:

— Я, Игорь, тебе хорошую компанию подберу: писатели, режиссеры, артисты.

— А поедут?

— Поедут! Интересно же. Да и это сладкое слово — халява — не на последнем месте.

— Что доктор и прописал, — удовлетворенно отметил Смирнов. — Эти ребятки своей непредсказуемостью и раскрепощенностью создадут такую обстановку, что тем людям придется туго в осуществлении любых планов.

— У вас все игра, Александр Иванович, — горько сказал Игорь Дмитриевич. — Поймите же, в эти дни решается судьба этой страны…

— Нашей, — грубо прервал надрывную тираду Смирнов.

— Что — нашей? — не понял Игорь Дмитриевич.

— Мы — не иностранцы. Мы — русские. И Россия — это страна русских. Моя страна. Наша страна. И ваша, Игорь Дмитриевич, если вы еще не иностранец.

Весь день в суете и организационных заботах, весь день. К вечеру они с Сырцовым решили смотаться на Коляшину загородную базу за дополнительным снаряжением. Чего-чего, а бюрократизма в Коляшиной структуре не наблюдалось: ни бумажек, ни расписок, ни доверенностей — просто Коляша сказал по телефону, и они были обслужены по первому разряду.

— Пострелять надо. А то я эту машинку в первый раз в руках держу, — признался Смирнов, включая зажигание. — Где бы нам пострелять, Жора?

— На стрельбище, — логично предложил Сырцов и зевнул — не выспался.

— Ты в своем уме? — мягко поинтересовался Смирнов.

— Где спрятать лист? В лесу, — начал было игры Сырцов, но Смирнов заорал:

— Господи, как вы мне все надоели этой цитатой из Честертона! Никто в простоте словечка не скажет, все выкомаривают чего-то!

— Я вам правду сказал: на стрельбище, а вы не поверили, — уличил его Сырцов. — Там рядом у водовода пустынная поляна — стреляй, не хочу. И внимания никто не обратит: на стрельбище спортсмены из всех видов оружия колотят со страшной силой.

— Так бы сразу и сказал, — ворчливо и несправедливо упрекнул Смирнов и непохоже передразнил: — Где спрятать лист? В лесу!

По кольцевой доехали до поворота довольно быстро. И здесь за баранку сел Сырцов. В этом полузамурованном пространстве он знал никем и нигде официально не зарегистрированные проезды. По колдобинам, через дачные участки, сквозь разломанные заборы шли будто на звук. Все ближе и ближе с настойчивостью отбойного молотка стучали выстрелы. Сырцов сделал поворот, и они выскочили на обещанную им полянку.